… по прозвищу Кобра - Михаил Востриков
Там же и лаборатория барича Сола. И как он занимался с нами, помню, и не только весёлыми фокусами… он серьёзный алхимик, этот барич Сол…. Как мой дед Сим, только помоложе.
— Экола! Как я рад, что встретил тебя живого и здорового… Какими судьбами? — тараторит обрадованный встречей Лидса, — Куда ты бежишь как сумасшедший⁈ Уже все знают, что случилось с твоей семьёй… какое горе… А ты знаешь, что какие-то люди искали тебя в вихаре и самой Алхимозе? Пошли в дом, я тебе всё расскажу. Ани будет тебе рада! Помнишь, Ани? Она уже так выросла…
С радостным визгом на мне повисает выбежавшая из дверей лавочки Ани! Конечно, я её узнал! Однако, она действительно здорово похорошела и расцвела с нашей последней встречи… Это уже не забавная девчонка, а вполне себе сформировавшаяся милая и стройная девушка. Золотые кудри, огромные глаза, тонкая талия, перехваченная красивым ремешком, волнующая линия девичьей груди… Как же она хороша! И как же она похожа на мою маму Ани в юности… я видел её на портрете https://author.today/reader/284234/2578880
Мы сидим в небольшой, но, по-домашнему, очень уютной гостиной и пьём мой любимый чай Lipton с бергамотом. Пакетики с чаем я достал из своего рюкзачка, который, — о, слава, рюкзачкам! — чуть помятый, но так и остался в целости и сохранности висеть у меня за спиной, несмотря на все передряги сегодняшнего дня, кстати, ещё не окончившегося, а находящегося в районе обеда. Чай ребятам нравится. Они никогда не пили такого. И мы болтаем сразу все, ни о чём и обо всём. И что интересно, прекрасно понимаем друг-друга.
На мою и ужиков радость, в доме отыскивается старая шляпная коробка, оставшаяся ещё от сбежавшей мамаши ребят… Раззз…! И два небольших отверстия в этой коробке тоже готовы! Ребята немного удивлены, но… двух симпатичных ужиков, вдруг выползших у меня из запазухи и тут же спрятавшихся в коробке, не боятся и спокойно принимают.
— Да, вот такие у меня теперь друзья — ужики! — смеюсь я, — Чтобы вы знали, одного, зовут братец Щус, а другую, сестрица Уси. Смотрите не перепутайте, они обижаются, а-ха-ха! А ещё, у меня теперь есть барич Заи — он мудрый, и возничий Речи — он сильный и очень любит буйволов, а ещё есть сами буйволы, фургон-конфекцион, а теперь уже и дом в Йётселькя, будем туда ездить по выходным. А где же ваш отец, барич Сол? Я так хочу его обнять… И можно, мы у вас с ужиками поживём?
И через десять минут я уже знаю всё… а пожить у них с ужиками, конечно, можно, хоть сколько, комната отца свободна…
«Судьбу не обманешь… — думаю я, — Ведёт меня, как буйвола на привязи! И здесь эта милая семейка Герр отметилась, на пару с макером Ганом…. И к моему счёту им добавилось! Ненавижу! И новая фабрика… вот она, откуда взялась… Бедные ребята… бедный барич Сол… простая душа, земля ему пухом!».
И тут…
Дверь под ударом тяжёлого меча в ножнах распахивается и в гостиную вступают двое.
«По мою душу⁈ — проносится в голове и рука сама тянется за пистолетом, — Но, нет, не похоже…».
Один вступивший, явно, чиновного вида, с бумажным свитком в руках. Другой — свитский в полной выкладке и при оружии. Ясно, охрана чиновного.
— Лидса и Ани Немм⁈ — ревёт чиновный.
— Да-а, — испуганно отзываются ребята.
— Слушать, сюда! — чиновный разворачивает свиток и начинает зачитывать написанное на нём https://author.today/reader/284234/2577335:
Конклюзиейвозглавителя алкальдьи «Паралический Аверс» человейника Ман Окумы Герр и на фундации Уклада Союза Свободных окум «О доменоименьицах», за невзнос каждогоднего тягла в 5 (пяточек) сребряных герр на доменоименьице №6 по задверью Немытые рожки, сие доменоименьеце, собинное Лидсы Немм, у него выморачивается в были континуации невзноса до средонощия зачитки ему сей конклюзии. Жительствующим на адресине Лидсе и Ани Немм отженить вказанное доменоименьице вборзи. В были отрека, употребить силишку (догробную).
Дата — сегодня. Подпись. Печать.
— Нам же сказали, что налог нужно заплатить до конца года! — чуть не плачет Лидса. У него нет пяти серебрянных герр. И, увы, даже одного…
— Кто сказал? — нарочито удивляется чиновный и кладёт бумагу на стол, — Вот, бумага… получил и давай…- те, выметывайтесь поскорее, нам некогда! А бумагу, себе на память оставьте!
«Конечно, гад, тебе некогда… — думаю я, слушая мысли чиновного, — Твоя деревенская золовка продала двух буйволов тебе на взятку, что бы заиметь в Мане небольшой особнячок с магазинчиком, где она собирается жить с мужем и детьми и торговать сметаной и творогом, за грошики скупаемые у соседей. А ты, сегодня, тоже за небольшое подношение, через подельника в районной канцелярии, подписал у Главы района это дикое распоряжение. И ещё одно, о передаче этого особнячка своей золовке как нуждающейся погорелице с детьми по липовой справке о липовом пожаре».
Убить чиновного прямо сейчас⁈ Шум, гам… А свитского… он, хоть и свитский, но его то, за что?
И я встаю, лезу в рюкзачок, и выкладываю на стол, на всеобщее обозрение, монету — один золотой герр.
— Как и сказано в только что оглашённом распоряжении Главы района, — торжественно заявляю я, — Вношу ежегодный налог на домовладение. Причём, «…до полуночи дня его оглашения», а не до конца года, как по закону!
— Будьте свидетелем, барич воин свиты великого князя Гула IV из рода Герр, — продолжаю я, обращаясь к свитскому, — Сдачи не нужно, это лично Вам за беспокойство и труды… не забудьте получить свои пять серебрянных герр с барича чиновного и проследить, чтобы остальное он сдал в кассу района и оформил в уплату нашего налога, а не положил себе в карман.
— Уж, прослежу! — гудит свитский, — Завтра занесу апоху.
За пять уже своих серебрянных герр, он не только квитанцию, а душу вытрясет из чиновного жулика, которого его приставили сопровождать и оказывать силовую поддержку, если понадобится. Не понадобилось… и слава тому, кто Имя! А на пять серебряных герр… ох, можно сколько чего накупить разлапушке… ох, сколько чего…
— Ты, кто⁈ — ревёт чиновный.
Он ещё не понял, что уже проиграл эту партию. Хотя, золотой герр… вот он, лежит на столе. И с него ещё половину нужно отдать свитскому, ведь, тот, если не отдать… зубами вырвет. А ему, что достанется? А ему, достанется возвращать всю сумму взятки, которую он уже вчера пропил в кабаке, и уже никак не вернуть подношение подельнику в канцелярии. И дальше, трястись, как бы Глава не узнал, кто его подставил с незаконным распоряжением.
— Ты, кто такой⁈ — повторяет свой рёв чиновный, но уже с ноткой отчаяния.
— Я-то, кто такой? — подумав, отвечаю я ему, — А я — твоя уснувшая совесть, вот кто! А как меня зовут, тебе сейчас знать не положено… Пока я тебя в суд не вызвал с твоей липой. Вернее, не тебя, а Главу района, у которого ты её подписал. А деньги эти я внёс в счёт аренды жилья, жить теперь здесь буду, у ребят… А тебя, если ещё раз здесь увижу… не обессудь. Всё ли понял, служивый?
Чиновный берёт со стола монету и молча направляется к выходу. Он всё понял. Свитский, весело хмыкнув, тоже удаляется. Он свои деньги, в отличие от чиновного, честно заработал и квитанцию на уплату налога завтра сюда принесёт, точно.
«Ну что, хотел посмотреть, как всё здесь устроено? Вот, ещё посмотрел…» — отмечаю я.
Радости Лидсы и Ани нет предела. Они готовы прыгать до потолка. Ну, как же, если бы не Экола, они бы уже были на улице.
— Нам тебя, Экола, сегодня, тот, кто Имя послал — улыбаясь, ласково говорит Ани, — Как же мы теперь с тобою рассчитываться будем⁈
— Что? — задумавшись, я сначала даже не понимаю вопроса, — Рассчитываться… со мною? За то, что защитил друзей и себя? За это не рассчитываются… за это… просто дружат.
Ах, какая же Ани стала красивая… И что-то мне подсказывает, что я для неё тоже уже не просто друг и бывший одноклассник её брата… Ах, как бы я этого хотел!
И я громко объявляю:
— А раз на сегодня все важные дела мы сделали, я предлагаю немного отдохнуть. Я вас приглашаю! Прошвырнёмся по Большенному прешпекту, поужинаем в хорошей ресторации, послушаем прекрасные пассакальи
