Андрей Посняков - Семейное дело

— Плохо, — вздохнула девушка.

— Почему?

— Это означает, что меня видел кто-то ещё…

— Пока ты была без сознания?

— Да.

Бруджа кивнул, показывая, что понял суть новой проблемы, вздохнул, буркнул:

— Ладно, разберёмся. — После чего сменил тон и почти весело задал следующий вопрос: — Хочешь поговорить со своим убийцей?

— Ты его не высушил? — удивилась Эльвира.

— Подумал, что ты захочешь перекинуться парой слов.

— С удовольствием, любимый, но…

— Что? — Вампир двинулся к двери, но остановился. — Да?

— Я должна причесаться.

— Он умрёт.

— Не важно, — отрезала Эльвира. — Я не могу принять его в таком виде.

— Я понял. — Масан вышел из комнаты, кивнул перепуганному пленнику: «Подожди ещё минут пятнадцать», сбегал в ванную комнату — окна по дороге в неё были плотно зашторены, и Бруджа не попал под солнечные лучи, — и вернулся со щёткой, которую протянул девушке. — Пожалуйста.

— Спасибо, милый. — За время его отсутствия Эльвира опустошила одну «батарейку», напиталась магической энергией, и на её бледных щеках заиграл румянец. — Спасибо.

Она аккуратно расчесала свои пышные волосы, с продуманной небрежностью заколола их, попросила Петра взбить подушки, уселась, прикрыла грудь одеялом, оставив обнажёнными плечи, и только после этого велела:

— Давай.

И масан втащил в комнату предателя.

— Скажи: «Здравствуйте».

И оба они, и Пётр, и Эльвира, весело расхохотались, глядя на изумлённое лицо Пихоцкого.

— Но как? — простонал несчастный, когда Бруджа сорвал с его рта клейкую ленту. — Как? КАК?! Я ведь тебя убил! — Взгляд Пихоцкого из ошарашенного стал безумным. — Убил! Убил!!

Ноги его подогнулись, и, поскольку вампир перестал удерживать пленника, тот повалился на пол. И разрыдался:

— Я убил…

— Хотел убить, — поправила его Эльвира.

— Убил! Я видел! Я видел кровь! Я прострелил тебе грудь! Три раза!! Я видел, как погасли твои глаза! Я знаю… — Он безумно расхохотался. — Я знаю, как наступает смерть! Я видел, как гасли глаза Коряги! Я видел смерть, я не ошибся!! Ты умерла! Сдохла!!

— Как грубо, — поморщился Пётр.

Но не был услышан. Пихоцкий рыдал. А девушку интересовало совсем другое.

— Зачем ты это сделал? — осведомилась она, выждав, когда рыдания станут тише. — Чего ты испугался?

— Я ведь убил его, — угрюмо напомнил Пихоцкий.

— Корягу?

— Да.

— Ну и что? Убил и убил.

Появление в Озёрске обитателей Тайного Города спутало все карты. Посовещавшись, Пётр и Эльвира решили, что вампиру лучше какое-то время не «светиться» в городе, девушка тоже не могла раскрывать своё инкогнито, и за дневником графини в музей был отправлен Пихоцкий. Казалось, всё было продумано идеально: схема, время, отмычки… Нужно было просто войти и выйти, но, покидая музей, этот идиот наткнулся на спящего бомжа, был узнан, испугался и предложил Коряге пойти выпить. Бедолага на свою беду согласился и во время форсирования ограды был безжалостно насажен на острые пики.

Так Пихоцкий впервые стал убийцей.

И это обстоятельство сильно на него подействовало.

— Вы могли меня шантажировать.

— Ты издеваешься? — Эльвира буквально задохнулась от возмущения. — Мы тебя, идиота, прикрыли! Мы сделали всё, чтобы ты не попался! Это не в наших интересах, тупая ты скотина.

Когда въедливый шас уговорил Губина учинить проверку, действовать пришлось быстро, фактически — импровизировать. Пихоцкий своим звонком задержал директора музея на работе, а приехавший после заката Пётр сначала допросил Юрия Дмитриевича, под гипнозом заставил написать предсмертную записку и после этого изобразил самоубийство.

В тот день Пихоцкий в музей не входил, ждал в машине.

— Ты хоть понимаешь, что мог бы жить долго и счастливо? — поинтересовалась Эльвира. Соврала, конечно, но уж больно приятно ей было видеть расстроенную рожу своего убийцы. — Ты хоть понимаешь, что ты нам не нужен и не интересен? Шантажируют тех, от кого что-то требуется, а ты, щенок бестолковый, нам не нужен и не интересен.

Она так разозлилась, что повторяла одно и то же по нескольку раз. Не на гибель свою разозлилась, конечно же, не на страдания, а на срыв тщательно продуманной операции по устранению твари. На то, что кто-то видел её мёртвой, в залитой кровью машине, и хорошо, если этим «кем-то» был шас.

— Убьёте меня? — обречённо спросил Пихоцкий.

— Теперь — да.

— Но как?

— Какая разница?

— Я не о своей смерти. — Унылый секретарь поднял связанные руки к лицу и почесал подбородок. — Как ты выжила? Как? Я ведь тебя убил!

— Нет, не убил. — Этого вопроса Эльвира ждала и ответила на него с огромным удовольствием. — Дело в том, что мы с моим любимым не совсем люди… Точнее — совсем не люди. И мы… Посмотри на Петра.

Пихоцкий медленно повернул голову и вскрикнул: вампир улыбнулся, специально задрав верхнюю губу, и перепуганный чел разглядел два необычайно длинных клыка.

Иглы…

— Прощай, глупыш…

Крик. Вопль. Бруджа рыча бросается на несчастного Пихоцкого, и клыки вонзаются в плоть. Брызги крови. Ноздри Эльвиры раздуваются. Крик. Затихающий. Чавкающее рычание. Эльвире становится тепло. Ей нравится. Она ждёт, когда насытившийся, перепачканный кровью вампир придёт к ней…

Она хочет…

— Грабитель не очень хорошо получился, — посетовал Ройкин, придирчиво разглядывая файл на экранчике «зеркалки». — Лица почти не видно.

— Темно было, — объяснил Цыпа. — А я далеко стоял.

— Я понимаю.

— Но узнать его я смогу.

— На опознании? — оживился полицейский.

— Ага, — подтвердил Борис.

— Ты же далеко стоял.

— Это для фотоаппарата далеко, а для себя — нормально. Узнаю!

— Это хорошо. Это очень хорошо… — Дима прокрутил несколько кадров назад. — А это что за мужик?

— Тот самый, который ко мне во дворе подходил и за Ле… За Валерией Викторовной следить велел.

— Как же ты его снял?

— Как… — Цыпа довольно усмехнулся. — Он думал, что я от страха в штаны наложил и домой помчался, а я… Я, конечно, испугался, но потом подумал: какого хрена? Забежал в подъезд напротив и через окно его снял.

— Как сообразил только, — качнул головой Ройкин.

— Разозлился потому что, — скромно ответил Борис, который рассказал полицейскому далеко не всё. — Сначала перепугался, потом разозлился.

— Так и надо, — серьёзно произнёс Дима. — На такое нужно отвечать.

— Во-во…

— А вот камень ты напрасно утащил.

— Думаете?

— На самом деле думаю я иначе, но воровать всё равно нельзя, — усмехнулся полицейский.

— Это алмаз?

— Нет, конечно. — Ройкин ещё раз взвесил в ладони увесистый синий камень и вздохнул, понимая, что драгоценности настолько огромными не бывают. — К сожалению.

— А так хотелось бы…

Сейчас, конечно, Цыпа рассказывал о событиях прошлой и предыдущих ночей довольно спокойно, вспоминал подробности, пытался приукрасить себя, даже шутил иногда, но… Но всего несколько часов назад подросток был в совершенно ином состоянии, и Ройкину пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести Бориса в чувство.

…Ужас.

Вот что это было.

Ужас, который поглотил его, как дракон, — с головой.

Убийство Эльвиры, забрызганная кровью машина, мёртвое и удивлённое лицо девушки — страшные картинки не были предназначены для глаз и психики подростка, шибанули Бориса наотмашь, и он бегом бросился домой, в квартиру, совершенно позабыв, что родители уехали на выходные и никто, никто не сможет его успокоить, приободрить, защитить… Парнишка инстинктивно бежал домой, и именно там его перехватил Ройкин.

«Эй, парень, поговорить надо!»

«Оставьте меня!»

Однако опытный полицейский молниеносно оценил состояние подростка и не оставил.

Следующие четверть часа прошли в уговорах, разговорах, утешениях и прочих умелых попытках погасить истерику, в которую впал Цыпа. В конце концов Ройкин справился. Услышал неожиданное: «Там, там Эльвиру убили!», спросил где, затем заставил Бориса проглотить таблетку, уложил на заднее сиденье своего «Форда» и отправился к дому Леры. Но ничего, кроме кучки разбитого автомобильного стекла, на проезжей части не нашёл. Покачал головой задумчиво, собрал осколки — на некоторых из них были видны следы крови — в конверт и вернулся к дому Цыпы. Уложил парня спать — как раз таблетка подействовала, — а сам изучил содержимое карты памяти его фотоаппарата, всё понял и утром приступил к расспросам.

Однако Борису тоже было о чём спросить.

— Почему вы меня ждали дома?

— Потому что видел тебя около музея.

— А я вас не видел.

— На это и был расчёт.

— Вы следили за мной? — испугался Цыпа.