Инна Георгиева - Ева. Гибкий график катастроф
Полина поставила на стол дорогущий серебряный подсвечник, совершенно не вписывающийся в интерьер ее квартиры, налила в бокалы вино, протянула один мне и улыбнулась:
– Ну что, выпьем за День Валентина?
Я хмыкнула в ответ:
– Ага. Не чокаясь…
Мы пригубили вино, но лично я не почувствовала ни восхитительного вкуса, ни дурманящего голову аромата. Возможно, потому, что эта бутылка уже около двух недель стояла открытой у Поли в холодильнике. Она поморщилась, с задумчивым видом повращала бокал вокруг оси, полюбовалась на то, как стекает вино по его внутренним стенкам, и философски заявила:
– Да, такую гадость я еще не пила, – а потом одним резким движением вылила напиток в кухонную раковину. Я тут же последовала ее примеру, потому что второй глоток и сама особо не предвкушала.
Поля вздохнула:
– Но развеяться хочется. Жаль, нечем… Хотя, – тут ее глаза опасно блеснули, и я сразу насторожилась, – нет ли у вас, Ева Моргалис, настроения сыграть в игру: «Сделать и умереть»?
Нервный смешок вырвался у меня почти сам собой:
– А это как?
В ответ Поля коварно подмигнула и, выпрыгнув из-за стола, пулей умчалась в спальню. Оттуда вышла довольная как слон с крошечной бутылочкой, почти мензуркой, наполненной какой-то странной жидкостью.
– Вот! – явно гордая собой, поставила ее на стол. – Семейный рецепт.
– Он неопасный? – осторожно уточнила я. Поля посмотрела на меня, как на Фому Неверующего, и уверенно кивнула:
– Это тебя не убьет!
Не могу сказать, что меня это успокоило: от Полинкиных снадобий пока никто не умер. Но это не значит, что они не заставляли мучиться тошнотой, несварением или продолжительными кошмарами. Наверное, мое лицо отразило мысли в полной мере, потому что подруга закатила глаза и снова опустилась на стул.
– Это – результат моей семейной практики, так что не волнуйся: папа плохому не научит. А яды мы с ним проходили еще в прошлом семестре, так что… Короче, это зелье пробуждает твои истинные желания. То, что ты всегда откладываешь на потом, но о чем втайне мечтаешь и боишься, что однажды тебе просто не хватит времени это сделать. Ну из той же оперы, что «увидеть Париж и умереть». Правда на такие масштабные подвиги тебя толкнет только очень большая концентрация зелья. А мы выпьем всего по глотку, как и рекомендовал папа. Он сказал, что это – как вдохновение. Главное: не переборщить.
– Хм… – Я взяла бутылочку и поднесла к глазам. Жидкость внутри не выглядела страшной: чистая как слеза и прозрачная как горный хрусталь. Да и Казаков-старший не стал бы травить дочь. А мне и правда хотелось отвлечься. – Ладно, Поля, наливай.
Она кивнула так, словно это было мое решение, а она просто смиренно повиновалась, поставила перед нами две чистые стопки, разделила зелье надвое и первая подняла свою:
– За исполнение желаний!
Выпили залпом. Потом долго смотрели друг на друга в ожидании эффекта. Наконец я покачала головой:
– Ничего не чувствую. А ты?
– Аналогично, – вздохнула Поля, стряхивая с плеча невидимую пылинку. – Наверное, папа соврал. С него станется: он такой приколист, когда не надо… Ладно, – она со вздохом поднялась и огляделась, – помою-ка я посуду.
– Чего? – коротко изумилась я. Вообще-то заставить Полю заняться грязной посудой могло разве что отсутствие чистой. Но сейчас в раковине стояла только пара бокалов и несколько рюмок (остальное в свой прошлый визит вымыл Богдан). Я была уверена, что они достоят до Пасхи. Но Поля, кажется, даже не поняла, где была нащупана аномалия.
– Да-да! – кивнула она, натягивая передник, который сначала пришлось откопать в груде кухонных полотенец, а потом еще и достать из прозрачной упаковки: это был мой подарок на новоселье, по всей видимости «очень востребованный». – И стирку надо поставить. И мусор вынести. И, пожалуй, пропылесосить не помешает…
Я крякнула:
– Поля, половина двенадцатого! Соседи будут не рады пылесосу…
– Точно! – подняла подруга указательный палец вверх. – А ведь я как раз думала помириться с соседями. Отлично! Пройдусь тряпкой – так пол будет еще чище. А потом приготовлю пирог! С начинкой из, – она метнулась к холодильнику, – хм… из картошки. Бывают же пироги из картошки?
Я развела руками, начиная догадываться, что зелье все-таки действует. Но почему-то только на Полину. А мне вот вообще ничего не досталось: убирать я не хотела, переживать о соседях – тоже, вот разве что…
Взгляд упал на телефон. Позвонить, что ли, кому-то?..
«Кто-то» ответил сразу, причем весьма недовольным тоном:
– Ты где находишься?!
– В смысле? – не поняла я.
– В смысле на каком кладбище?! – с нажимом повторил Алекс. – Я уже два ближайших к дому обыскал.
– Серьезно? – сладким голосом протянула я. – А зачем?
На том конце провода помолчали, потом Алекс рыкнул:
– Ладно, проехали! Где ты сейчас?
– У Полины, – ответила с улыбкой. – Играем в игру: сделай и умри.
Раздался стук, заклинатель выругался – кажется, споткнулся о надгробие, и уточнил:
– Ты что, собралась умирать?
– Нет, – протянула, наматывая локон на палец. – Я ловлю вдохновение.
– Так, никуда не уходи! – почему-то в голосе Алекса послышалось волнение. – Я сейчас буду.
– Хорошо, – проворковала в ответ. – Жду тебя.
Он приехал так быстро, словно оседлал звезду. Бегом поднялся по ступеням и, нажав на кнопку звонка, не отпускал до тех пор, пока я не распахнула дверь (краем уха услышала, как из соседней квартиры доносится постный старушечий мат в адрес неугомонной готессы и ее друзей-полуночников). А потом – даже не знаю, что на меня нашло – я с разбегу повисла у Алекса на шее.
– Привет! – проурчала, покрывая поцелуями его скулы, щеку, подбородок, в общем, все, к чему только могла дотянуться. Слегка ошарашенный Шурик поймал меня, пошатнулся, но устоял. А затем обхватил за талию, чтобы хоть как-то утихомирить, и ввалился-таки в квартиру:
– Что у вас здесь… творится?
Вид пробегающей мимо Полины с горящими глазами, в переднике и со шваброй на плече окончательно выбил его из колеи.
– Твою мать… – пробормотал задумчиво. – Вы что, курили?
– Нет, – игриво протянула я, обхватывая парня за талию со спины и принимаясь активно стягивать с него одежду. Он пока молча изворачивался, хотя две пуговицы на пальто я все же умудрилась расстегнуть.
– А что с вами тогда такое?!
– Ну я же говорю, – сделала губки бантиком, – мы играли.
– Черт! – рыкнул Шурик и схватил меня за руку, как раз нащупавшую пряжку его ремня. – Ведьма, вас с Полиной ни на час нельзя оставлять наедине!
И, полный праведного негодования, поднес к уху телефон:
– Алло, Богдан? Хочешь провести интересный вечер со своей девушкой? Тогда возьми ведро, тряпку и средство для мытья окон.
Брат кашлянул в динамике и неуверенно уточнил:
– Какой-то новый вид ролевых игр?
– Типа того, – мрачно буркнул Алекс. – Возможно, ее и правда придется связать…
Я засмеялась, почему-то решив, что Шурик намекает на нечто эротичное. Как бы не так! Богдана мы дождались, весело бегая вокруг стола, кровати, Полины и других неожиданных препятствий. Алекс был очень ловким, все время ворчал и вырывался, а я, полная вдохновения, называла его своим Музом, котиком, зайчиком и миленьким повелителем тьмы. В какой-то момент Шурик достал телефон и прямо на бегу начал снимать. На мой вопросительный взгляд сказал, что иначе завтра я ему не поверю. И еще попытался намекнуть на грядущий серьезный разговор, но я его перебила, сказала, что мне это неинтересно, но раз он все равно меня снимает, то делать это лучше вертикально, иначе в кадр не попадет попа. После чего подняла платье и с радостно-дебильной улыбкой ее продемонстрировала (за это мне стыдно до сих пор).
В общем, к моменту, когда приехал Богдан, мы намотали километров десять по квартире, а Полина успела отдраить плиту и пол на кухне. Чем не просто удивила беднягу-дизайнера, а буквально повергла его в шок.
– Что происходит? – осипшим голосом поинтересовался он, оглядываясь.
Алекс хмыкнул, резко остановился и вдруг, обернувшись, подхватил не успевшую затормозить меня на руки.
– У подружки своей спроси, – заявил, перебрасывая меня через плечо. Я захохотала, замахала Богдану руками и принялась корчить смешные рожи.
– А… они обе сейчас такие буйные? – с опаской спросил он. Алекс поймал подол моего платья, прижал к ногам и обхватил их обеими руками:
– Не знаю! Я к твоей не приближался: побоялся, что на вторую здоровья не хватит. Ну, счастливо оставаться!
И потопал к выходу. Богдан проводил нас несчастным взглядом, но останавливать не стал. Видимо, понял, что Полина – это его личное наказание. Я засмеялась еще громче и, видимо, желая помахать на прощанье всеми конечностями, изо всех сил дернула ногой. Платье вырвалось из-под ладони Алекса, взмыло в воздух и широкий подол накрыл меня с головой. Взгляд Богдана стал совсем тоскливым…
