Враг из прошлого тысячелетия - Андрей Еслер
— Миша, что-то мне кажется, сегодня тут появится двадцать третье тело, — со злой издёвкой проговорил Старик.
— Когда кажется, креститься надо, Никита, — несдержанно отозвался Молот, скидывая капюшон и стряхивая снег с непокрытой головы. — Не торопи кости.
— Долго ещё ждать будущего покойника? — подхватил один из союзников Старика.
Тот одобрительно хмыкнул, вопросительно смотря на Михаила.
Но ответить закипающий Молот не успел, очередной порыв ветра занёс внутрь добрую порцию снега и фигуру в тёмном плаще, накинутом на голову капюшоне и ритуальной маске, скрывающей лицо. Из пустых глазниц лился свет, голос, заставивший паладинов повернуться к его источнику, показался неестественно искажённым.
— Приветствую, — глухо и с лёгкой вибрацией произнесла маска.
Светлый и Молот кивнули в ответ, с некоторым опозданием это же сделали Агафонов и дальневосточник. Михаил сделал шаг вперёд, взмахнул рукой, приглашая главу ордена на правах представителя. Проводил в зал, давая несколько минут на то, чтобы оглядеться.
Глава окинул помещение взглядом, но особо на чём-то не задерживался. Вытесанное из серого камня помещение, неровные стены, словно кто-то резал камень как пластилин, но при этом идеально ровный монолитный пол, все покрыто рунами и письменами, лишь одна пустая дорожка в метр шириной, по которой можно было дойти до странной арки, изображённой на противоположной стене. Два полусогнутых рога словно обрисовывали врата на сером камне.
Паладины молча разошлись, становясь по разные стороны от дорожки. Старик и его сторонники встали с одной стороны, Молот, Светлый и их союзники с другой. Готовящийся к испытанию глава остановился около начала дорожки. Ректор несколько долгих секунд пытливо смотрел в сияющие глазницы маски, словно хотел понять, кто же перед ним, но после нескольких мгновений осознал, что это гиблое дело. Старик слегка склонил голову, указывая главе на путь к арке.
— Думаю, вы знаете, что делать, — проговорил он негромко.
— Ваше преосвященство, — холодно добавил глава.
— Что? — ректор сначала подумал, что ослышался.
— Ты должен добавлять «ваше преосвященство», когда обращаешься к главе ордена, — спокойно пояснил инкогнито.
Старик даже потерялся на несколько секунд: долгие годы никто не мог позволить себе подобное обращение с ним, в том числе и сам император. Союзники с удивлением смотрели на него.
— Ваше преосвященство, — сквозь зубы проговорил ректор, наступая себе на глотку.
Молот позволил себе тонко улыбнуться, что не крылось от глаз Старика. Михаил мог голову на отсечение дать, что Никита ему эту улыбку не простит и запомнит, как и взгляды многих до него, чьи глаза теперь пустые и мёртвые.
Глава ордена не заставил долго ждать, сделал первый шаг по тропе, словно в один миг оказываясь под давлением огромной толщи воды, и замер. Молот понятливо выдохнул сквозь зубы, помня свои ощущения от первого шага. Белые символы на полу и стенах загорелись светло-серым тусклым светом и медленно запульсировали, будто под камнем билось огромное сердце великана.
Старик усмехнулся, его глаза злорадно заблестели, любуясь зрелищем противника, который увяз на тропе, как муха в кефире, и застыл, словно время для него остановилось.
Но тут же нога главы двинулась, преодолевая огромное, просто чудовищное сопротивление, но всё-таки продвигаясь вперёд. Шаг, второй, и вот инкогнито уже преодолел отрезок, на котором лежало с пяток белых скелетов.
Молот одновременно наблюдал за продвижением Митрофанова и за тем, как неудавшийся глава ордена следит за возвышением соперника. Шаг за шагом тот преодолевал барьер, идя вперёд пусть медленно, но вполне уверенно. И по мере его продвижения челюсти присутствующих опускались всё ниже, а глаза расширялись всё больше.
Молот уже не смотрел на старика, его взгляд был прикован к спине того, кого он ещё вчера подкалывал, стоя под сводом старого цирка, а сейчас… Сейчас у Михаила мурашки ползли по спине от того, как всё сильнее разгорались глаза идущего по тропе Антона… Нет, Молот отказывался даже про себя называть этого человека другим именем. Михаил не чувствовал такой силы, которая сейчас исходила от молодого Митрофанова, с тех самых пор, как Свята не стало.
Неосознанно все восемь членов совета ордена продвинулись вперёд, едва ли не переступая невидимый барьер, отделяющий их от тропы, наблюдая за главой. Их лица хмурились, каждый был похож на перегруженный вопросами компьютер. Молот представлял, что творится в их головах: каждый пытался понять, кто прячется под маской, и почему такая сила скрывалась так долго, не заявляя о себе.
Однако внутри себя Михаил отмечал совсем другой эффект: он вдруг ощутил облегчение. Словно временной промежуток, длиной в вечность, его плечи были напряжены, и только сейчас смогли расслабиться. Та жгучая зависть и ненависть к товарищу по оружию давно была раздавлена грузом прошедших лет, но этот же груз не давал ему вдохнуть полной грудью. Молот понимал, что в этом мире происходят процессы, с которыми он ничего не может поделать. И никто не сможет, кроме одного лишь человека, которого, как ему думалось раньше, от реальности отделяли сотни лет и его, Молота, решение.
Но вот он снова стоит перед ним в ореоле той силы и той чёрной славы, которая определяла его как личность. Свят всегда отдавал больше, чем они все. Пока другие паладины, достигшие пика могущества, пытались оставаться людьми, он отринул всё человеческое ради великой цели. И сейчас, оглядываясь на прожитые годы, Молот наконец мог для себя понять, что вся холодность и отчуждённость Свята никогда не были проявлением высокомерия, а лишь избранной стратегией. Он не шёл на компромиссы, не тешил себя мыслью вернуться к старой жизни. Скорее наоборот, он боялся её. Ведь если бы Тёмный решил снова стать человечным, то проиграл бы, а проигрыш для такого человека был равнозначен смерти.
И лишь сейчас, смотря на то, как Свят преодолевает шаг за шагом там, где сам Молот не смог сделать и трёх, Михаил стал понимать, что напряжение, натянутое стальной струной, стало исчезать. На его глазах на сторону человечества встала боевая единица такого уровня, что одним своим появлением давала шанс на новую победу, на этот раз окончательную.
Однако остальные этого ещё не осознавали, они недовольно мрачнели, пытаясь понять, как могут поменяться их маленькие мирки от появления такого человека. И теперь
