Край неба - Андрей Александрович Васильев
Впрочем, простую истину «Тронешь меня — умрешь» он усвоил. По глазам вижу — усвоил. А большего мне и не надо. Это главное.
— Ну, раз мы все прояснили, так и пойду. — Я в очередной раз встал со стула и потянулся. — Был рад повидаться. Что до моего гонорара — если что понадобится, позвоню.
— Вот, держи. — Носов тоже поднялся на ноги, после достал из-за кресла и протянул мне два пестрых полиэтиленовых пакета, оказавшихся неожиданно увесистыми. — Обещанный подарок с Филиппин. Семена, листья, сок чего-то там и еще всякая ерунда. Я помощнице велел, она в какой-то лавке, вроде шаманской, всякого-разного накупила.
— Вот за это спасибо! — абсолютно искренне оживился я, глянув внутрь. — Порадовали так порадовали!
— А если еще чего-то такого привезти получится — звонить можно? — как-то очень по-свойски поинтересовался олигарх. — Или тоже не беспокоить?
— Можно, — кивнул я. — Запросто. Наоборот — признателен буду. И на шашлычок зазывайте, почему нет? Приеду, посидим, поедим, вина выпьем, потрещим. Я же не против общения. Я против того, чтобы становиться частью ваших планов, пусть даже важной, уважаемой и хорошо оплачиваемой. Для этого есть другие люди, а я…
— Не совсем-то человек, — закончил за меня фразу Александр.
— Я хотел сказать «не из их числа», но ваш вариант тоже неплох. И, может, даже вернее.
В любом случае с Носовым я расстался по-дружески, что вполне приемлемо. Думаю, полгода минимум просьбами он меня беспокоить не станет, а там видно будет. Ну а всякие неприятности вроде снайпера и вовсе исключены: он, даже при всей своей эгоцентричности, себе не враг.
Так что с ним как раз было просто. А вот петуху шею свернуть — трудно.
— Ведьмак, да не томи уже! — хлопнул ладонью, которая, правды ради, больше была похожа на огромную лягушачью перепончатую лапу, Карпыч. — Луна эвон самая та сейчас! Еще маленько, и уходить начнет.
— Ко-о-о-о! — неожиданно оживился петух, изогнулся так, будто у него не шея, а гофрированный шланг, и в очередной раз клюнул меня в палец.
— Вот ты скотина! — возмутился я. — Еще защищаю его!
Не знаю, понял ли кочет то, какую ошибку он совершил, клюя держащую его руку, или нет. Думаю, что вряд ли, потому что я, приняв решение, быстренько протараторил те слова, которые мне перед тем сказал Карпыч и более всего похожие на очень-очень старый наговор. Да скорее всего, им и являющиеся, что подтвердили дальнейшие события.
Сразу после того, как еще дергающаяся тушка петуха упала в реку, по воде прошла мелкая рябь, а после она словно замерцала изнутри, заключив своего повелителя в эдакий круг света. А после еще и русалки к данному действу присоединились, мелодично затянув какую-то старую песню, текст которой, правда, разобрать было трудно. Такое ощущение, что слова в ней состояли из одних гласных.
Это смотрелось очень красиво, но я все же предпочел быстренько выбраться на берег. Кто его знает, что дальше случится? Вдруг дополнительная жертва в виде ведьмака окажется не лишней? Гибнуть в воде я хочу еще меньше, чем получить пулю снайпера, очень уж неприятная смерть. Тонул, знаю.
Карпыч тем временем выкрикнул что-то радостное, обращаясь к Луне, и скрылся под водой, но лишь для того, чтобы секундой позже вынырнуть обратно. Да какое там вынырнуть! Просто-таки выпрыгнуть из воды, причем не в привычном мне облике забавного старичка, а огромной, размером в два меня, серебристой рыбины с телом голавля и зубастой щучьей пастью. Сильно зубастой. Настолько, что мне подумалось, что я, наверное, больше в нашей реке купаться не стану. И в других, наверное, тоже. От греха.
Следом за тем вода словно вскипела, это выскакивала из нее наружу так же, как Карпыч, рыбешка помельче. На фоне своего хозяина помельче, естественно, а так там вполне серьезные экземплярчики попадались, кстати. Я и не представлял, что в нашей речке такие лещи обитают.
В этот момент то ли Луна, то ли вода блеснула серебром так ярко, что я даже глаза прикрыл ладонью, а когда убрал ее, то понял, что все закончилось. Река снова стала такой же, как за пять минут до этого — тихой и темной, и подсвечивала ее разве что только серебряная лунная дорожка, протянувшаяся от нашего берега до противоположного, лесного, тенистого.
— Спасибо тебе, ведьмак! — выбрался на берег Карпыч, снова принявший привычный для меня образа старичка в забавной одежде, мокрой с одного краю. — Уважил так, что нет слов.
— Да ладно, — отмахнулся я. — Не чужие мы друг другу, как тут не помочь?
— Не скажи, — возразил мне водяник. — Захар, что до тебя тут жил, в наши дела не вникал, советов не слушал и помощи не просил. Поговорить — поговорит, но и только. Наособицу обитал.
— Он такой, я другой. Соседи мы, Карпыч. А соседи — не жена, их не выбирают, уж какие есть, такие и есть.
— Так жена — она своя да под боком, а соседи — чужие и за забором, — хихикнул старичок. — Или не так?
— Не так. — Я потрепал Родьку, который все еще завороженно смотрел на реку, по голове. — Да ты и сам все понимаешь, разве нет? Ну а что вы с дядей Ермолаем время от времени меня вокруг пальца обводите — так я не в обиде. Понимаю, что вы так молодого да дурного ведьмака уму-разуму учите. Наука лучше дается не когда ее наизусть затверживаешь, а когда через себя пропускаешь. Через обиду, через понимание.
— Хороший ты парень, Александр. — Карпыч вытянул руку вперед и разжал кулак. — На вот, возьми. И знай — это не отдарок за то, что ты для меня сделал. Это другое. Да бери, бери, чего смотришь? Твое это теперь. Твое.
Глава 11
На ладони водяника лежал перстень. Незамысловатый такой, довольно грубой работы, и с тусклым камушком в навершии. Правда, золотой, блеск благородного металла ни с чем не спутаешь.
— Бери, пока не передумал, — тряхнул рукой Карпыч. — Другой раз не предложу.
— Спасибо, — не заставил себя дальше уговаривать я и цапнул подарок с его зеленоватой ладони. — Только ты мне объясни все же, чем этот перстенек так хорош? Просто чтобы понимать.
