Задача без неизвестных - Александра Шервинская
– А мы что в это время делаем? – слегка озадаченно поинтересовался Лёха почему-то у Фредерика.
– А мы в это время сидим и нервничаем, – буркнул кот, – если бы не надо было Егора тащить, я бы сам с Антуаном отправился, но Кромка – не Елисейские поля, там в компании гулять не принято. Поэтому мы ждём и следим за Савелием, на котором останется привязка. Если что – вмешиваемся и вытаскиваем Антуана одного и наплевать на этого малолетнего предателя.
Я слушал рассуждения Фредерика и в целом с ними соглашался, просто предусмотрительно не озвучивая некоторые моменты. Ни к чему оставлять за спиной тех, кто за тебя беспокоится. Фред, конечно, намного ближе к Кромке и миру, где правит моя Госпожа, чем Лёха и Сава, но и ему ни к чему знать, насколько безумна та авантюра, в которую я ввязался.
– Пора, – сказал я, поднимаясь из кресла и с улыбкой глядя на моментально напрягшихся… ну, наверное, всё же – друзей, как бы дико ни звучало это слово по отношению к некроманту.
Лёха, а точнее – Синегорский, так как троица, обитающая в бывшем безопаснике, выпустила сейчас на передний план именно его, взял склянку с зельем, взболтал его, дождался, пока погаснут алые искры и содержимое приобретёт глубокий зелёный цвет. Затем он отвинтил крышку, понюхал содержимое, удовлетворённо кивнул и протянул ёмкость мне.
– Пей залпом, – строго сказал он, – тем более что на вкус оно не противное, а просто никакое, практически как вода. И, как только выпьешь всё, закрывай глаза и топай… куда там тебе надо. Но помни, что управиться тебе нужно за пару часов здешнего времени, потом зелье действовать перестанет, и Кромка потянет тебя к себе с удвоенной силой. Не любит она, когда кто-то играет не по её правилам, сам знаешь.
– Сава, – я повернулся к сосредоточенному пограничнику, – слушай меня очень внимательно. Я сейчас уйду на Кромку, и ты очень небольшую часть пути пройдёшь вместе со мной, но пока даже не спрашивай меня – как, мне объяснять некогда, да и не поймёшь ты пока. Без обид, хорошо?
– Да какие там обиды, – кашлянув, ответил Савелий, – единственное, чего я боюсь, это как бы не подвести тебя. Я же никогда подобного не делал, даже не слышал ни о чём похожем. Так что ты точно говори, чего я делать должен.
– Сконцентрироваться на мне, как ты это делаешь, когда пытаешься увидеть прошлое предмета, – медленно, тщательно проговаривая каждое слово, сказал я, – у тебя в руке будет словно верёвка, на другом конце которой буду я. Ну, то есть не совсем я, впрочем, не вникай… Пока верёвка спокойна, ты сидишь и ничего не делаешь, но если вдруг она натянется или станет дрожать, ты сразу одним резким движением дёргаешь её на себя, изо всей силы. Ясно? Лучше я себе синяков тут набью, чем Кромка меня утянет. Вопросы?
– Вроде всё понятно, – Савелий пожал широкими плечами и неуверенно улыбнулся, – может, Лёха мне поможет? Или так нельзя?
– Лёха у нас крут, тут спору нет, – я подмигнул Алексею, – но вот только нет у него связи с той стороной, а у тебя есть, пусть пока и слабая.
Говорить о том, что Саве могут и упростить путь в туманы Кромки, я не стал. Моя Госпожа, конечно, хочет взглянуть на нового пограничника, но для него пусть это будет сюрпризом. К тому же не факт, что она захочет сделать это именно сегодня. Так чего я буду парня зря пугать?
– Ну, можно долго откладывать неизбежное, – я улыбнулся всем этим существам, которые искренне за меня переживали, и в этом волнении было что-то до невозможности трогательное.
Отогнав усилием воли эти не слишком уместные мысли, я взял из рук Алексея банку с продолжающей радостно искрить субстанцией и, подмигнув внимательно глядящим на меня участникам аферы века, сделал первый глоток.
Синегорский был абсолютно прав: зелье не имело никакого вкуса, то есть вот вообще – никакого. Даже у простой воды есть какой-то порой едва уловимый привкус или запах. Здесь же не было вообще ничего, словно я пил чистое «ничто». Сделав последний глоток, я молча протянул банку Лёхе и сел в кресло, удобно откинувшись на спинку. Закрыл глаза и отыскал в пульсирующем пространстве едва заметно светящуюся фигуру Савы. Протянул ему нить, убедился, что он её взял и даже, кажется, обмотал вокруг запястья. Видимо, для большей надёжности. В случае, если что-то пойдёт не так, это, конечно, не поможет, но если ему так спокойнее – пусть будет.
Отвернувшись от Савелия и почти сразу забыв о нём, я сделал несколько шагов в ту сторону, где над землёй появились пока ещё робкие язычки серого тумана. Они словно указывали мне направление, но привычного зова Кромки я пока не ощущал. Неужели зелье Синегорского действительно в состоянии приглушать притяжение границы? Если это так, то ему просто нет цены, и нужно будет сделать так, чтобы никто кроме меня даже не догадывался о существовании подобного зелья. Иначе выкрадут у меня моего домашнего гения алхимии и не задумаются. Правда, вопрос, как они его отыщут, если он надёжно спрятан с теле и в сознании никому не известного Алексея Игнатова? Странно, что я сейчас об этом думаю… Мне надо бы озаботиться совершенно другим.
Но мысли о Кромке словно вытеснялись всякой чушью и ерундой… Зачем я вообще сюда пришёл? Вот не сиделось мне дома… Нет… Мне здесь совершенно точно что-то было нужно, только вспомнить бы – что именно!
Пока я, с огромным трудом разгоняя почему-то невероятно медленные и какие-то тягучие мысли, всё-таки шёл вперёд, туманные языки поднялись уже до моих колен, и мне самому стало казаться, что я словно плыву над землёй или что там есть внизу.
Впереди в неотвратимо сгущающемся тумане постепенно проявилось что-то высокое и разлапистое. С трудом сконцентрировавшись, я понял, что это очень высокое дерево, на котором вместо веток в разные стороны торчат человеческие руки. Почему-то это показалось мне ужасно смешным, и я достаточно громко хихикнул. Тут же со всех сторон на меня обрушились звуки смеха, но не весёлого, а какого-то нервного, злого, словно смеялись безумцы, задумавшие какую-то каверзу. Я попытался заткнуть уши, но мерзкие смешки словно просачивались сквозь пальцы и впивались в мозг.
Туман уже скрыл меня почти до пояса, я словно брёл сквозь серый кисель, который слегка расступался передо мной, чтобы тут же сомкнуться за
