Вот и кончилось лето - Сергей Рюмин
Я мысленно посмеялся – интересно, как его мадам отреагирует, когда у мужа гормоны заиграют? Жена у Пал Палыча была насквозь серьезная, судя по фотокарточке, стоящей в рамке в серванте – полненькая, хмурая с пронзительным взглядом. Не иначе какой-нибудь начальник!
И «на закуску», пока товарищ спал, используя магию Разума, наложил на него запрет рассказывать, как, когда и при каких условиях он излечился. В общем, чтоб никому не смог про меня сказать. Абсолютно.
Управился я за полчаса. Разбудил Пал Палыча, который первым делом рванул в туалет. Успел… Из-за закрытой двери раздались приглушенные громовые раскаты – последствия лечения кишечника.
Я ушел в ванную, вымыл руки. Направляя импульсы, пришлось пару раз коснуться кожных покровов, которые чистотой не отличались. В результате осталось некоторое неприятное чувство в руках. В ванную, облегченно вздыхая и улыбаясь, зашел Пал Палыч, оттеснил меня от раковины, сунул руки под струю воды.
Я тоже улыбнулся и направился на кухню.
- В ближайшее время вас ожидают не очень приятные сюрпризы, - сообщил я за столом, поедая очередной бутерброд и запивая его чаем. – Во-первых, у вас выпадут вставные и пломбированные зубы. Зато вырастут новые.
- Да ну?! – удивился толстяк.
- Во-вторых, вы начнете худеть, - продолжил я. – Будьте к этому готовы, не удивляйтесь. Вы вообще немного помолодеете. Ну, и, наконец, я вас полностью исцелил от всех болячек.
Толстяк восторженно радостно смотрел на меня и не очень верил моим словам.
- Посмотрите сами, - улыбнулся я. – Хотите, сдайте завтра анализы в поликлинике. Убедитесь сами.
Пал Палыч вскочил, вышел из кухни, оставив меня одного. Я достал из кармана пушистый серый комочек, подержал на ладони:
- Просыпайся!
Комочек выпустил руки-ноги, открыл глазенки.
- Запомнил место?
Комочек чуть пошевелился у меня на ладони. Даже вроде бы подпрыгнул, оглядываясь.
- Молодец! А теперь спи!
И убрал его обратно во внутренний карман.
На кухню вернулся довольный Пал Палыч, держа в руках черный бумажник-портмоне. Он плюхнулся на стул рядом со мной. Кстати, передвигался он уже намного легче, без всяких затруднений. Раскрыл кошелек, достал несколько купюр, протянул мне:
- Это тебе за работу.
Я посмотрел на деньги, перевел взгляд на Пал Палыча и заметил с сарказмом:
- Недорого же вы оценили мою работу!
Пал Палыч протягивал мне 150 рублей! Даже Андрюхе за то, чтобы познакомиться со мной, он выдал 200 рублей.
- А что, это разве мало? – улыбка с его лица сразу исчезла. Передо мной сидел уже не улыбчивый добряк, а жадный хитрый опасный хищник.
- Молодой человек, вы считаете, что этого недостаточно? – повторил он. Добродушно-дружеский тон сменился холодно высокомерным и даже подавляющим.
Я пожал плечами:
- Ну, если вы свою жизнь так дешево цените…
Я выдернул из его рук купюры, сунул себе в карман.
- В принципе, я могу и обратку запустить…
- Чего? – не понял толстяк.
- Вернуть всё, как было, - пояснил я. – Только потом вам уже никто не поможет. Даже я.
- Ну, ну…
Толстяк встал, протянул руку, указывая мне на дверь. В принципе, что-то такое я и подозревал. Сцена была один в один из «12-и стульев», когда Остап Бендер ловко объегорил бывшего чиновника канцелярии градоначальства, работника конторского труда господина Варфоломея Коробейникова. Только в отличие от упомянутого архивариуса у меня были в кармане такие козыри, о которых новоявленный Бендер даже не подозревал.
Я, мысленно улыбаясь, встал, прошел в прихожую, которая площадью была больше нашей квартиры, обулся. Открывая дверь, повернулся и сообщил:
- Скупой платит дважды!
И даже дверью не стал хлопать.
До дома я добрался только через два часа. Прямого транспорта отсюда до Химика не было, пришлось ехать с двумя пересадками.
Maman уже вернулась и что-то священнодействовала на кухне. Я подошел, обнял её, чмокнул в щеку.
- Ну, как, удачно съездил? – поинтересовалась она.
- А то! – я протянул ей 6 двадцатипятирублевок. – Примите, мадам, дань за 12 лет!
- Это за что? – подозрительно глядя мне в глаза, спросила maman.
- Аванс за то, что я его чуть подлечил.
Глава 23
Опиум для народа
Особый отдел Канцелярии Переяславской епархии
- Иногда я начинаю сомневаться, уважаемый отец Алексий, в ваших умственных способностях! Как вы только приходом управляете с таким отношением к своим прихожанам?
- Я действовал строго по уставам и циркулярным письмам и инструкциям Синода и Совета нашей церкви, - ответил отец Алексий.
Кабинет особого отдела в канцелярии епархии не отличался ни размерами, ни убранством. В нем находились всего лишь два канцелярских скромных стола, два жестких стула, серый двухстворчатый и большой тяжелый засыпной сейф – единственный предмет мебели, выбивавшийся из интерьера. Собеседник священника, невзрачный человек с совершенно незапоминающейся внешностью в обычной костюме, рубашке с галстуком, был единственным человеком, сотрудником епархии, ходившим в «штатском», а не в рясе. Возможно, у него и был церковный сан, но все служители и сотрудники епархии, включая митрополита, его называли по имени-отчеству – Степан Никифорович.
По слухам, этот Степан Никифорович, единственный сотрудник так называемого особого отдела, в епархии имел влияние чуть ли не большее, чем сам митрополит, и даже подчинялся патриарху напрямую.
Во всяком случае, после беседы с протоиреем Никодимом, исполняющим функции заместителя митрополита, отец Алексий сразу в приказном порядке был направлен именно к Степану Никифоровичу.
- Значит, по Уставу вы объявили подростка «исчадием ада» и «отродьем Люцифера»? – Степан Никифирович нахмурился и язвительно поинтересовался. – На чем же тогда вы сделали свои умозаключения об этом? Расскажите мне, пожалуйста, какие основания у вас для этого были? Не держите в себе, уважаемый!
- Он… он…
