Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
Вот оно что…
Через пятнадцать минут я въехал во двор больницы.
* * *
— К госпоже Ивановой? — удивилась женщина в белой косынке с красным крестом на лбу, сидящая за стойкой регистратуры. — Извольте обождать. Я приглашу врача.
Скоро появился врач — почтенный господин с седой бородкой клинышком. Этот меня сразу узнал.
— Господин Барятинский? Рад! Чрезвычайно рад познакомиться с вами. Наслышан о том фуроре, что вы произвели на Игре в Кронштадте. А вот причина, побудившая вас посетить нашу обитель, боюсь, не самая радостная… Что вам угодно?
— Я хотел бы поговорить с госпожой Ивановой, — сказал я.
Врач развёл руками:
— Вы — не первый и не последний, кто желал бы этого. Но, увы…
— С ней запрещено общаться? — Я добавил голосу суровости. — Могу узнать, кто наложил запрет?
— Запрещено? — удивился врач. — Вовсе нет… Вот что, ваше сиятельство, — увидев, что я хмурюсь, заторопился он. — Давайте-ка я провожу вас прямо к ней. Право, так будет проще.
Я принял от женщины, сидящей за стойкой регистрации, белый медицинский халат и накинул его на плечи. Врач развернулся и жестом пригласил меня следовать за собой.
Мы прошли по длинном коридору и вышли из здания больницы через чёрный ход.
— Здесь у нас — настоящий парк, — с гордостью сказал врач. — Полюбуйтесь, какая красота!
Я, оглядевшись вокруг, решил, что персоналу больницы и впрямь есть, чем гордиться. Парк был устроен с любовью и глубоким пониманием предмета. Тенистые аллеи, солнечные лужайки, нарядные клумбы. Скамейки, стоящие как в уединении, так и под углом друг к другу, и даже прудик с небольшим фонтаном.
— У вашей больницы прекрасный попечитель, — похвалил я.
— Даже передать не могу, ваше сиятельство, как нас всех огорчила смерть вашего дорогого батюшки, — отозвался врач. — Слухи-то — знаете, наверное, — ходили разные. Мы уж тут, было, вовсе отчаялись, не знали, чего и ждать. Кого теперь нам их императорское величество попечителями назначат?.. Кому передадут — после стольких веков, что мы под крылом князей Барятинских жили?.. Зато уж сколько было радости, когда вы вернули место в Ближнем кругу! Я самолично во здравие ваше молебен заказывал. И уверен, что многие мои коллеги — так же.
Н-да. Двойка тебе, Капитан Чейн. Мог бы и сообразить, что попечителем больницы — как, впрочем, большинства медицинских учреждений Империи, — являешься, по сути, ты сам.
Врач, впрочем, кажется, решил, что я шучу.
— У пациентов сейчас — как раз прогулка, — продолжил он. — Госпожа Иванова, полагаю, находится там же, где обычно. Идёмте.
* * *
«Где обычно» оказалось садовыми качелями — полосатым диваном, подвешенном на цепях к специальным стойкам. На качелях, под навесом, сидела хрупкая девушка в больничной пижаме. Она держала в руках ромашку и меланхолично, по одному, отрывала от цветка лепестки.
Рядом с ней на низком складном стуле сидела пожилая женщина в белом халате и вязала чулок.
— Любит — не любит, — услышал я, подойдя, негромкое бормотание. — Любит — не любит…
Каждое «любит» и «не любит» равнялось одному оторванному лепестку. У ног девушки, обутых в домашние туфли, их скопилось уже немало.
— Добрый день, уважаемая Эмилия Генриховна, — преувеличенно-бодро поздоровался врач. — Ну, как мы себя сегодня чувствуем?
Девушка не шевельнулась. Так и продолжала бормотать «любит-не любит», лишая ромашку лепестков. Когда оторвала последний, победно объявила:
— Любит! — и подняла голову. Бросила оборванный цветок на землю и с восторгом захлопала в ладоши.
Я внутренне содрогнулся: оказалось, что «девушке» — лет сорок пять, юной она выглядела из-за хрупкой фигуры. В длинных распущенных волосах госпожи Ивановой серебрилась седина.
Глава 19
Запретная магия
— Как ваше самочувствие? — продолжил врач.
Нянька с чулком посмотрела на него укоризненно. А госпожа Иванова, не обратив на вопрос врача ни малейшего внимания, взяла из букета, лежащего рядом с ней, новую ромашку и принялась яростно отрывать от неё лепестки.
— Любит — не любит, — снова донеслось до меня. — Любит — не любит…
— Если выпадет «не любит», она зальётся слезами, — прокомментировал врач. — Ненадолго, впрочем. Через одну-две минуты утешится и возьмёт следующий цветок.
— А больше она ничего не говорит?
— Увы.
— И давно она в таком состоянии?
— С Рождества. Признаться, госпожа Иванова бывала у нас и прежде. Но то были в основном так называемые меланхолические расстройства, большей частью надуманные. Знаете, у некоторых дам в этом возрасте, особенно одиноких, бывает такое: выдумывают себе болезни, чтобы привлечь внимание. Но сейчас, увы, не до выдумок. Всё абсолютно серьёзно.
Я присел перед качелями на корточки. Позвал:
— Госпожа Иванова! Эмилия Генриховна!
Женщина не подняла головы — будто не услышала.
— Любит — не любит. — Её тонкие, сухие пальцы остервенело рвали лепестки. — Любит — не любит…
Н-да.
— Не трогали бы вы их, ваше благородие, — обеспокоенно сказала нянька. — Разволнуются ещё, потом кушать откажутся.
— Она не станет с вами разговаривать, господин Барятинский, — подтвердил врач. — Вы зря теряете время.
Госпожа Иванова, действительно, в мою сторону даже не взглянула.
— И она, говорите, в таком состоянии — с Рождества? — спросил у врача я.
— Совершенно верно.
— Сейчас — май. Прошло почти пять месяцев. И вы за это время ничего не сделали?
— Э-э… — опешил врач.
— Здесь ведь больница? — уже не скрывая раздражения, продолжил я. — Заведение, куда попадают больные для того, чтобы их лечили, верно? Или же я ошибаюсь? Или у больниц в этом мире — иное назначение?
— Помилуйте, ваше сиятельство. — Врач побледнел. — Мы делаем всё возможное, поверьте! Но душевный недуг — это ведь не то же самое, что срастить перелом, или, простите, геморрой вырезать. Душевные болезни — одна из самых сложных и малоизученных областей в медицинской науке…
— Наука — это хорошо. А магией лечить не пробовали?
Врач развёл руками:
— Откуда у нас маги? В штате не состоят, сами понимаете. На сложные случаи приглашаем, конечно. Но…
— А этот случай, по-вашему, не сложный?
— При всём уважении, Константин Александрович. — Врач покачал головой. — Если бы случай госпожи Ивановой считался сложным, она не сидела бы так безмятежно на качельках. Сложные больные головами о стены бьются и на людей кидаются, чтобы задушить — уж извините за неприятные подробности. Воображают себя птицами и пытаются в окошко выпорхнуть… Сложных больных мы взаперти держим, под постоянным надзором. Госпожа Иванова, по сравнению с ними — ангел во плоти.
— Ясно, — сказал я. — Но, в принципе. Теоретически. Такое — практикуется? Душевные расстройства излечивают магией?
Врач задумался. Неохотно ответил:
— Я — простой человек, ваше сиятельство. Сталкиваться в своей работе с магами мне почти не доводилось. Предпочитаю уповать на
