Моё пост-имаго - Владимир Торин
Дядюшка выглядел сосредоточенным и погруженным в свои мысли. Казалось, сам он заснул, но глаза его при этом бодрствовали, бродя взглядом по узорам обоев.
– Как думаешь, в чем же дело? – спросил мальчик. – Что там произошло? Что сейчас происходит? Я ничего не понимаю.
Дядюшка ответил не сразу. Он вернулся в свое кресло, достал портсигар, но так и не закурил.
– Как я и полагал, эта экспедиция полна тайн и загадок.
– Поддельный сэр Хэмилтон!
– Это все очевидно, – поморщился дядюшка. – Мы и так знали, что сэр Хэмилтон – на самом деле самозванец. Я о менее явном. Ты заметил, что там упоминалось о «настоящем маршруте профессора Гиблинга»? Это значит, что в своих работах старый профессор всех обманул – видимо, он не хотел, чтобы кто-то отследил его путь. Это же подтверждают и слова профессора Руффуса о «мрачной тайне старого габенского друга». Интрига разрастается. Еще и Клуб этот, который, согласно мнению профессора Руффуса, вознамерился помешать экспедиции.
– Клуб охотников-путешественников? – удивился Джаспер. – Но зачем им это?
– Боюсь, я не знаю. Тут надо все хорошенько обдумать. Я что-то упускаю. Какое-то противоречие. Что-то в том, что мы услышали, показалось мне странным.
– Да там все странное, с ног на голову перевернутое! И жуткое-прежуткое…
– Это так, – согласился дядюшка. – Пустые места… пробелы заставляют строить предположения, чтобы их заполнить, и эти предположения одно другого мрачнее…
Рассуждения доктора прервал свисток пневпомочты. Пришло письмо.
– Вероятно, это от господина начальника Паровозного ведомства. – Дядюшка поднялся на ноги, прошел в прихожую, после чего вернулся с конверт-бланком. Быстро просмотрев записи и кивнув своим мыслям, он передал бумагу нетерпеливо елозящему на стуле Джасперу.
Джаспер жадно впился взглядом в потертый бланк, от которого пахло углем и сосиской. Судя по всему, начальник поезда «Дурбурд», прежде чем передать эту бумагу начальству, устроил себе неплохой ужин у топки. Первым делом мальчик машинально отыскал в списке пассажиров свое имя, после чего – имя профессора Руффуса. Все прочие имена ни о чем ему не говорили, кроме одного…
– Сэр Патрик У. С. Хэмилтон, вагон «№5 второй класс», купе «4».
– Наш самозванец, – сказал доктор, – вернулся в Габен под все тем же похищенным именем.
– Ты считаешь, что человек с кофром – это и есть мнимый сэр Хэмилтон?
Доктор извлек из портсигара папиретку. Чиркнула спичка, и в воздух поднялось вишневое облако дыма.
– Я полагаю, что видел этого господина с кофром, – медленно и с расстановкой проговорил дядюшка.
– Где? Когда? – пораженно воскликнул Джаспер.
– На платформе. Он выбирался прочь из толпы. Я слышал, как плачет младенец, но в том-то и дело, что никакого младенца там не было. Думаю, это был голос Черного Мотылька в кофре.
– Подтяжечки мои! Ты его видел!
– И теперь, зная некоторые обстоятельства, понимаю, что мне он не показался тем, кто может выдавать себя за охотника. Он больше походил на какого-нибудь приказчика или клерка – фигурой, разумеется. Это был человек с явными признаками сугубо малоподвижного образа жизни. Боюсь, я не могу представить его расхаживающим по болотам и выслеживающим опасных зверей.
– Но наш самозванец ведь и не был охотником.
– Но ему нужно было себя за него выдать, то есть хотя бы в чем-то он должен был соответствовать.
– Наверное.
Доктор постучал пальцами по резному подлокотнику кресла.
– Мне не дает покоя эта странная экспедиция. В нее отправились трое. Профессор, туземец и охотник. Профессор мертв. Туземец похищен. Охотник оказался самозванцем. Все дело в этой экспедиции. Что-то там произошло… Профессор был умным человеком, он раскусил-таки мнимого охотника. И что же дальше? Он сообщил о своих подозрениях Вамбе? Он раскрыл обман и понял, что человек, подосланный к нему, – это агент из Клуба охотников-путешественников, которые зачем-то хотят саботировать экспедицию? Я не могу увязать ниточки. У меня чувство, что я отстаю, что я завис над операционным столом в ступоре, что все глаза глядят на меня: медсестры, ассистенты, джентльмены-зрители с мест хирургического театра. И я просто не знаю, что предпринять, как будто первый раз в жизни держу в руках скальпель и по неосторожности вспорол орган. А кровь все вытекает из раны.
Джаспер, как это ни странно, прекрасно понял дядюшкину аналогию. Почти с самых младших классов родители после школы отправляли его в Больницу Странных Болезней, где дядюшка в то время был заместителем главного хирурга, и заставляли присутствовать почти на всех операциях. И он сидел на одной из скамей хирургического театра, крошечный и скучающий, среди десятков незнакомых чопорных взрослых с накрахмаленными белоснежными воротничками, в схожих черных сюртуках и цилиндрах, глядел на то, как дядюшка под немигающими взглядами этих джентльменов вспарывает людей, выкорчевывает из различных бедолаг болезни. Мама с папой хотели, чтобы Джаспер стал доктором.
– Ты помнишь, что говорил мне, дядюшка? – спросил мальчик. – Об операциях? Я помню эту жуть-жуткую… Если течет кровь, нужно взять прижигатель или зашить нитками.
– Хм. Кто-то слушал внимательнее, чем казалось. Я-то полагал, что ты все время спал.
– Я-то спал, но этот… как его… доктор Хемлок, с вислыми усами и большими ушами, вечно пинал меня локтем, когда я начинал храпеть.
– Доктор Хемлок просто страдает синдромом непослушных локтей, – заметил доктор. – Ему их стоило бы прижечь или зашить нитками…
Племянник не поверил своим ушам. Дядюшка что, только что пошутил? И пусть ни один мускул не дрогнул на его лице, а глаза так и остались холодными и жесткими, это определенно была шутка.
Джаспер глядел на этого человека, который сидел в кресле напротив, и не узнавал его. Что-то изменилось. Что-то произошло с ним за то время, что племянника не было. Он видел эти совершенно чуждые для дядюшки быстрые, неуверенные взгляды, его сомнения. Где же настоящий Натаниэль Френсис Доу, приверженец строгих правил?! Куда он подевался? Прежде он частенько говорил: «Нос еще не дорос», – когда Джаспер пытался влезать во взрослые дела. И это неимоверно злило мальчика – раздраженный, пребывая в ярости, он отправлялся в свою комнату, топая ногами по лестнице и хлопая напоследок дверью, чтобы дать дядюшке знать, что он, Джаспер, его в эту секунду ненавидит.
Разумеется, это было не так. Разумеется, он был просто
