Логист - Роман Романович
В прошлой жизни то, что требовалось сделать, было ясно, как светлый день. Есть темные алхимики, которые проводят мерзкие ритуалы, ведомые жаждой власти, и тем самым разрушают мир. Есть язвы на теле мира, которые олицетворяют собой квинтэссенцию разрушения. Темных алхимиков надо было убивать. На светлый путь их невозможно было направить. Язвы надо было закрывать и чистить, если силёнок хватит.
Попутно требовалось выжить.
Всё. Других дел и не имелось.
Здесь же… Здесь всё иначе. Любая моя технология в силу сложности и развитости социума получается неоднозначной.
Иногда мне кажется, что человечество в любом своём виде обречено. В моём мире люди копили силу и в итоге набрали столько, что разнесли планету. В этом копят технологии, способные уничтожить всё и вся вокруг.
— Послушай, что я скажу, Эдгард. Ты знаком с понятием этики. Той, которая начинается исключительно при появлении влияния. Чем выше влияние индивидуума, тем острее встаёт вопрос этичности того, как именно он распоряжается влиянием. Твоя проблема в том, что влиять тебе хочется на многое, а реального влияния мало. Да, ты создаешь бесценные артефакты. Да, ты заработал какие-то деньги и заработаешь ещё больше. Но это лишь первые шаги.
— Иначе говоря, мне нужно накопить влияние, чтобы обрести возможность делать мир лучше?
— Ты и так делаешь мир лучше. Просто в не таких масштабах, как тебе хотелось бы. Вообще-то, это гордыня, смертный грех. Переоценивать свои силы.
— Я не переоцениваю… — на ум пришли все те разы, когда я считал себя подготовленным, но жизнь удивляла. — Почти…
— Тогда тебе не хватает смирения и умения ценить то, что есть. Иначе в попытке забежать на самый верх ты рано или поздно оступишься. Или тебя оступят. Падение будет жестким и болезненным для слишком многих. Поэтому береги себя, Эдгард.
Как иронично. Ведь, если подумать и вспомнить слова Исиды, тёмный алхимик — это и правда существенная угроза для мира. Угроза, которой, возможно, просто будет нечего противопоставить. Раз уж в моём мире другие алхимики не справились и позволили тёмным победить пирровой победой, то что говорить об этом мире?
Самое ироничное в этом разговоре то, что я знал приведенные возможные аргументы. Не в первый раз с Ольгой Владимировной этот разговор ведём. Также не в первый раз я сам об этом думаю. Да и учёбу в институте не стоит забывать. Там мы многие вопросы разбирали. Философского, социального, политического и экономического характера.
Правда в том, что я никогда не буду знать наверняка, какой шаг ведёт к сохранению мира, а какой нет. За исключением совсем уж очевидных вещей. Да и то, задайся я целью изобрести способ уничтожить мир, вполне возможно, это вызовет ответную реакцию, человечество сплотится перед угрозой и выйдет на новый качественный уровень.
Эта вероятность наглядно показывает неоднозначность любых поступков и решений. Так что нет смысла особо уж заморачиваться над этим. Лучше сосредоточиться на чём-то конкретном.
Думаю об этом и чувствую, что что-то не так. Звучит разумно, но такое ощущение, будто надвигается катастрофа, и этот мир на грани чего-то серьезного. Возможно, это ещё одна причина, почему я всё отчетливее ощущаю, что занимаюсь не тем и что слишком медленно готовлюсь.
Шестой открыл дверь и уставился на коробку, которая лежала на крыльце.
— Как наигранно, — пробормотал он.
Открыв коробку, мужчина достал пакет. Рассмотрел голову Капитана и положил обратно, презрительно отряхнул руку и вернулся в дом.
Глава 13. Сделка
Как только добрался домой, перекинулся парой фраз с Катей и отправился отмокать в ванну, надеясь, что вода заберет тяжелые мысли.
В голове бились слова Ольги Владимировны про влияние. Она права, и я это всегда знал. То, что Исида тоже права, какая-то часть меня, пусть и нехотя, признавала. Что не отменяло того факта, что эта женщина играет словами, нащупывая мои болевые точки. Пожалуй, в этом заключается её главная опасность. Каждое слово, каждое утверждение и довод я могу разобрать и опровергнуть, увидеть, где меня обманывают, но, несмотря на это, разговор всё равно повлиял на меня.
А раз так, и в голове слишком много хаоса, нужно ограничить его тем, что мне доступно, и сосредоточиться на этом.
Мне нужна площадка, понял я. Место, где можно развернуться действительно в полную силу. Место, которое по-настоящему станет моим, где я скую свою возможность влиять на мир.
А ещё мне нужны последователи.
Едва я сформулировал эту пусть и банальную, но важную для меня мысль, успокоился. Нет смысла думать о судьбе мира. Надо делать то, что доступно на текущем этапе.
Остаток вечера прошёл спокойно. Катя чувствовала мой настрой и с лишними вопросами не лезла. В этот вечер я был плохим мужем, уйдя в свои думы.
Утром отправил сообщение Анастасу с просьбой о встрече. Была у меня такая возможность: обратиться к нему в любое время. Князь сказал подъезжать к обеду. Ещё раз обдумал то, что хочу сделать, и убедился, что оно стоит того, чтобы напрячь князя. До встречи наведался к Гвоздевым и позанимался с Киром. Тот перестал поражать успехами. Его навык манипуляцией энергией застыл на отметке «иногда получается, иногда нет», не закрепившись на уровне осознанного действия.
Как закончил, вернулся домой и, пока оставалась пара часов, взялся за подготовку в мастерской. Я хотел переделать броню. Собрать облегченную версию, пригодную для повседневной носки. Что-то типа артефактного бронежилета, способного защитить не только от стандартных угроз, но ещё и от высоких температур. Также я задумался над тем, как можно разрушить печать, не прибегая к печатям. На уровне идеи понятно: нужна энергия-антагонист или какое-то энергетическое воздействие с физической или нефизической составляющей. Надеюсь, Родион накопает что-то полезное и сообщит мне.
В назначенное время явился к князю. Тот закончил обед и, когда я вошёл, пил кофе.
— Будешь что? — спросил он добродушно.
Редкое зрелище, когда у князя выраженно хорошее настроение. Обычно он собран и деловит. Иногда мрачен. А открыто радоваться работа и статус не позволяют.
— Нет.
— Тогда говори. А то выглядишь так, что сразу видно, на отвлеченные беседы болтать не хочешь.
— Мне нужны родовые земли, — выдал я то, за чем пришёл.
Князь приподнял бровь. Нахмурился, задумался, почесал бороду.
— В принципе, это возможно.
Родовые земли выдавал правитель. Обычно за какие-то особые заслуги. Земли — это договор между сюзереном и вассалом, позволяющий последнему иметь больше власти и возможностей. В принципе, ничто не мешало князю в любой момент отнять у
