Серега и мясорубка - Юрий Ра
А потом они помирились, как это водится у молодых людей. А потом пили чай с пирожными. А потом…
— Серег, а ты дашь почитать еще?
— Газету?
— Да ну тебя! Книжку твою!
— Да ты уже всё прочла. Кажется.
— Вот я и посмотрю, всё или не всё. Дашь?
Конечно, Санталов не смог отказать ей, тем более что чувствовал некую толику вины, как перед матерью. Вроде ничего такого не сделал, а всё одно ощущение нехорошее, словно невзначай грубое слово при родителях произнёс.
' Глава 6 Новый рассвет
Так и не сомкнул глаз этой ночью думая об увиденном. Цветы я все же решил оставить в личных вещах Виктории. Интересно, о чем она подумает, когда увидит их? О тайном поклоннике? Или, что кто-то так зло над ней подшутил, давая призрачную надежду на человеческое отношение? А может, сразу решит, что это владелец так отблагодарил ее за проведенную ночь. Я отчетливо ощущал тяжесть нового друга. Нужно убрать его куда-то. Не найдя место лучше, я спрятал револьвер в гримерке под своим клоунским костюмом.
— Как же меня бесит эта маска весельчака.
— Точно, бесит! Глупый нос, эта дурацкая натянутая улыбка, красные как от смущения уши и белое от страха лицо.
Я отчетливо видел в этой маске себя вчера вечером. Так я и есть он самый. Клоун! Я надел маску. И плюхнулся на умирающее кресло, стоящее перед зеркалом, не прервав диалога с собой.
— Устал. Не хочу.
— Совсем не хочешь?
— Ничего не хочу.
В голове пробежала, хотя скорее загорелась интересная мысль. Я ведь сын своих родителей! Неудачников, чью песнь скорби прервала только смерть. Тогда зачем отрываться от своих корней? Это был сладкий миг осознания новой цели. Смерть? Да. Я просто могу умереть. Умереть без мучений, без проблем, без новых страданий и разочарований. Впрочем, вряд ли можно разочароваться еще сильнее, обломаться еще в чём-то.
Достав револьвер, я начал пристально его изучать. Старая модель, длинный шестигранный слегка нелепый ствол, здоровенный барабан на шесть патронов — тяжелая железка. На рамке под барабаном какая-то надпись на незнакомом языке. Интересно. Я приставил пистолет к голове, как делал это в моем сне, холодный ствол приятно остужает висок. Взвел тяжелый курок большим пальцем, не отводя оружие от головы.
— Ну вот и все.
— Точно? Это мой конец?
— У меня почти нет приятных воспоминаний, да и будущее не сулит ничего хорошего. Так зачем тянуть?
— Согласен. Даже своим детям я не смогу ничего оставить. Детям, которых никогда не будет. Которых не могло быть.
— Я попытался. Но слишком устал карабкаться из канавы, где оказался не по своей вине.
А потом до моих ушей донесся бравурный марш и крики. Кто сейчас на арене, с чего такое оживление в зале? Выйдя из гримерки, я подошел к тяжелым занавесям, отделяющим кулисы от арены. Ага, это наши гимнасты стараются сделать представление более ярким. Значит, совсем скоро мой выход. Удачно, что я уже в маске. Подкравшегося сзади акробата я не услышал. Мощный пинок под зад, и вот я качусь по сцене, вылетев из кулис. В полете стараюсь изобразить боль. Попал на арену, терпи и подыгрывай коллегам — это закон! Одновременно оглядываюсь и пытаюсь найти наглеца, что так поиздевался надо мной. Ох ты, а вот и он, уже сидит на трапеции, взлетев туда как на крыльях!'
Рыбка дочитала кусок текста и поняла — дальше и впрямь ничего нет. Пустотой прямо дуло с текста. И было грустно оттого, что в ближайшее время она не узнает, что было дальше в этой страшной и безнадёжной истории.
— Серег, а дальше что? Когда напишешь?
— Пока не до чего, извини. И этот-то кусочек год писал.
— Ничего себе у тебя скорость! То есть медленность.
— Ну вот какая есть. Я же не настоящий писатель. В голове лежит сюжет, глыба неподъемная! И пускай себе лежит, железяка стрёмная! — Распевно произнес парень на манер не то частушек, не то страданий.
Неизвестно, что нарассказывала Рыбка своему отцу и какие она подобрала аргументы, но в один из выходных, когда Серёга был не на службе, Рыбкин папа изволил посетить скромную обитель Санталова. Не чинясь, без эскорта и освящения помещения, даже без телохранителей, оставшихся в машине и на лестничной клетке, без своего безопасника он пришёл с коробкой эклеров и бутылкой коньяка. Не сообразил или не вспомнил, что потенциальный зять слегка ущербен — не употребляет алкоголь. У Ритиного отца на эту тему был взгляд созвучный с позицией Воланда из книжки Булгакова: «Воля ваша, а только недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих». Серегу он не подозревал в ненависти к людям, как минимум один порок, не порок, так слабость у молодого человека имеется — Рыбка тому доказательством.
Разговор потёк сначала ни о чём, то есть про погоду, политику и светлое будущее, но постепенно дошёл до животрепещущего. В этот момент Рыбка была отправлена на кухню «заниматься своими женскими делами», пока мужчины серьёзно разговаривают.
— Рассказывай, чего наколобродил? — Голос Владимира Павловича был прямо как у батюшки из сельской церкви, проникновенный и отеческий.
— Да ничего такого. Вы же знаете, что у меня маленький бизнес в сфере логистики.
— Нет, Серёжа. Ты извини, что перебиваю, но нет. Это тебе только кажется по молодости лет, что у тебя бизнес. На самом деле ты в этом вашем бизнесе, как ты его называешь, всего лишь винтик, расходник типа свечи зажигания.
Мужчина говорил это с такой солидной уверенностью, что у Серёги не возникло ни малейшего желания вступать в спор. Да и зачем, если именно он создал историю про команду серьёзных людей, в которой он всего лишь один из сотрудников. Винтик, по мнению Прокофьева-старшего.
— Не важно. Короче, то ли кому на хвост наступили, то ли кто-то решил, что уж очень мы хорошо функционируем, но за меня принялись люди из ФСБ. Конкретно меня пытались задержать.
— Вот как? То есть твоё руководство не поддерживает с ними контакт?
— Моё руководство, насколько я знаю, автономно в этом вопросе. И во всех прочих.
