Красный Робинзон - Ставр Восточный
— Так! И как ты себе это представляешь? — заинтересовался напарник.
— Да легко! — ответствовал я, — Подобраться тихонько на расстояние, с которого я могу садануть сильным потоком ментальной энергии в достаточно крупного тероса, оставаясь при этом в безопасности. А дальше они всё сами сделают! Ну, а я для поддержания накала страстей, могу время от времени «простреливать» фланги, чтоб там тоже не скучали.
— Умно, — похвалил Отец Чудовищ. — Но тактику лучше сперва опробовать на каком-нибудь менее представительном «коллективе». В центре они уж больно кучно расположены.
— Согласен, — кивнул я. — Вон та компашка подойдёт?
Около ручья, протекавшего у подножия горы, на водопой остановился разношерстный «отряд» голов в семьдесят. И, ясное дело, с такого расстояния ударить прицельно я бы не смог — да просто не дотянулся бы толком. Перспектива спускаться и подниматься пешком по крутым горным тропинкам, и половину пути ехать на своей хвостатой заднице меня как-то совершенно не улыбала.
— Ну что? Пришла пора попробовать полетать! Ну, или хотя бы попланировать, — до этого я весьма основательно покопался в воспоминаниях тройки моих летучих мышек, да и Кешины ощущения от парения в свое время считывал, а потому уже понимал в полетах куда больше, чем всякие «бейсджамперы».
Потратив несколько минут, чтобы перестроить тело для полета, точнее, для гордого планирования, сделав пигмент кожи максимально незаметным на фоне неба, я подошел к обрыву и напряженно посмотрел вниз.
— Если вдруг расшибешься, то просто отлипнешь и дальше пойдешь пешком! — подбодрил меня Алукард.
— И то верно! — и я бросился вниз, в полете раскрывая длинные перепончатые крылья.
Шмяк — потоком ветра меня впечатало в небольшой уступ буквально в ста метрах от точки старта.
— Ну, первый блин комом! — развел щупальца Алукард. — Прыгай дальше.
Со второго раза получилось уже лучше. Немного побарахтавшись, я, наконец, стабилизировал свой полет и уже через пару минут гордо приземлился (плюхнулся) на каменный выступ, почти нависавший над нужным мне ручьём с отдыхающими возле него теросами. После меня то же самое сделали Дружок, Белка и Кузя, следовавшие за мной в этой вылазке.
Площадка густо поросла колючим кустарником, но нам это было только на руку. Спрятавшись за ним, я, с подачи Алукарда, вычислившего не только самого крупного, но и самого опасного и агрессивного тероса, старательно прицелился, сконцентрировал поток ментальной энергии и выпустил его в зверюгу. Спокойствие его спутников, спешивших утолить жажду, как ветром сдуло. Их глаза налились кровью, шерсть — у кого она была — встала дыбом, ощетинились шипы, ощерились пасти, сверкнули когти. Обезумевшие теросы бросились на громилу. Рвали его, рвали друг друга, спеша добраться до добычи. Громила не остался в долгу. Он топтал и рвал нападавших, применяя магию земли, швырял в них камни, некоторых умудрился в камни обратить (я заметил, как каменели те, на кого ему удавалось плюнуть серой цементообразной субстанцией — так что надо быть поаккуратней, если что). Минут через десять полегли все. Сам громила едва дышал, ничем уже не плевался, лежал, истекая кровью, на спине, слабо шевеля лапами и возюкая по земле измочаленным хвостом. Нам оставалось только спрыгнуть и прикончить его, что мы и сделали. Вспоров твари брюхо и выпустив наружу кишки, я оставил своих питомцев лакомиться тёплыми внутренностями, сам же направился к голове. Однако гадина оказалась живучей. Взвыв от боли, она из последних сил дёрнулась, вывернулась и попыталась заплевать цементирующим составом своих убийц. Мне повезло, что плевок оказался не прицельным. Дружок и Белка тоже успели вовремя отскочить, а потом с удвоенной яростью кинулись потрошить раскуроченное брюхо громилы, а Кузя так и вовсе нырнул в неприятеля «с головой». Я же осторожно подкрался к башке, разрядил об неё молнию, а после обмотал и сжал морду тероса своим хвостом так, что хрустнули кости и глаза вывалились из орбит. Острыми когтями вспорол горло, выпил хлынувшую кровь. Затем отгрыз черепушку и выел оттуда мозг. Всё. Дело сделано.
Правда, насладиться «трофеем» по-полной мы не успели, так как на «запах» ещё фонящего менталом тела стали подтягиваться новые «игроки».
Примерно через час, когда вакханалия полностью сошла «на нет», по сути, с одного удара я получил 290 очков Защиты за без малого сотню теросов, плюс неплохо пополнил энергией Врата Богов. А также запасся ещё парочкой магических органов. Правда, пришлось приживлять их пока Дружку и Белке — Алукард наотрез отказался ассимилировать новые «аксессуары», пока не будут нормально интегрированы и освоены старые.
— Мы так вместо пользы заработаем «короткое замыкание» и какую-нибудь интоксикацию смесью слабоконтролируемых стихийных энергий… — объяснил свою позицию фамильяр.
Весь следующий день я потратил на отработку техники стравливания. К вечеру уже просто носился по лесам и долинам, раздавая теросам «ментальные благословения» (это сарказм) направо и налево. У меня даже разок получилось накрыть энергетическим полем сразу дюжину зверюг одновременно. Одарил тогда целую стаю каких-то трицератопсов, что превращало битву в натуральный махач «стенка на стенку» и позволяло в кратчайшие сроки выводить из строя большие стада монстров.
Нередко (если на огонек не заявлялся кто-то чересчур сильный) ближе к концу сражения мы с питомцами врубались в побоище, добивая подранков и выгрызая самые сочные куски из погибших теросов.
От такого очки и энергия сыпались в нашу копилку золотым потоком. Конечно, не всё проходило гладко. Иногда случалось, что ошарашенного «ментальным ударом» монстра убивали в первые секунды, после чего потасовка над телом, конечно, происходила, но не несла нужного нам смертоносного накала. А разок так и вовсе пришлось ударить по тапкам, так как молодой четырехранговый терос, похожий на виверну, умудрился вычислить «виновника торжества», и ринулся за нами. В тот раз нас только и спасло то, что мы дружно кинулись в реку — воду этот терос не любил.
Следующим утром на коллективной медитации и культивации, мне, наконец, удалось получить новый уровень, что, правда, не сказать, чтобы сильно повлияло на происходящее. Так что я, традиционно распределив обязанности, оставил своих питомцев «на хозяйстве», а сам приготовился к ещё более дерзкой, чем вчера, вылазке. С собой, как обычно, хотел взять Дружка с Белкой, но поразмыслив, оставил своего первого метаморфа за старшего над волками, и включил в отряд Чупика, Кузю и воздушную разведку в виде одной мыши. Чупакабра обладала потрясающей способностью в считанные секунды досуха высасывать кровь из существа любого размера — достаточно прокусить вену или присосаться к открытой ране, что удобно при ограниченности времени на питание. Как в него без всяких Врат Бахуса помещались такие объёмы жидкости — не понятно (точнее, эта ситуация требует тщательного изучения в более спокойной обстановке). С виду — тощий, как узник концлагеря; вместо лап — бесформенные отростки, способные менять длину и в бою выпускать совершенно ужасающие когти; морда узкая, вытянутая, очень подвижная, в пасти — меняющие форму и размер клыки и длинный трубчатый язык. Ушей и глаз не видно, но слух и зрение у зверюшки отменные! К тому же двигается очень быстро. И это только исходные данные! А метаморфизм сделал его ещё и практически неуязвимым! Короче, жуткая тварь. Если б он не был моим питомцем, я б его страсть как боялся!
Кузя был зачислен в отряд, поскольку за последние дни показал себя весьма смышленым малым, способным решить поставленную задачу и выжить при этом. Ну, а воздушная разведка — это разведка. Не самому же мне висеть в небе и мониторить окрестности?
Экипировавшись как следует, и прихватив тройной запас селарина, теперь на регулярной основе пополняемый Пушком, мы отправились в путь. Двигаться решили преимущественно по подземному «лесу», дальше — по туннелю, который заканчивался в предгорье практически в самом центре Лакуны, у центральной долины.
Расстояние это мы отмахали, даже не запыхавшись. Остановились на подходе, прикидывая, откуда можно было бы безбоязненно вести «обстрел» так, чтобы нас при этом не обнаружили. Однако тут прятаться было особо негде: снующие повсюду теросы вытаптывали кусты, обдирали ветки и стволы деревьев, буквально перепахивали местность, уничтожая растительность. Единственным, на удивление хорошо сохранившимся, был могучий вековой ильм с двухметровым в обхвате
