Колдун с Неглинки - Саша Степанова
— Тише. — Мирон наконец перестал мельтешить и замер между ней и камином. — Простите. Я хотел сэкономить нам время. Я понял, да, понял, дайте подумать…
— Так почему они должны жить? И почему должен жить ты после того, как все это обо мне узнал?
— Воу! — Мирон поднял ладони. Амелия с удовольствием заметила, что он напуган. Вот так-то, мальчик. Не забывайся. — Второй шанс. Каждый заслуживает второй шанс.
— Горбатого могила исправит. Ладно. — Она забрала бутылку, с удивлением заметив, что Мирон не обманул: коньяка действительно прибавилось под горлышко. — Была рада знакомству, и доброй ночи.
Мирон преградил ей путь, и по блеску в его глазах было ясно, что вот сейчас он действительно близок к пониманию.
— А что, если… Что, если можно наказать их еще страшнее?
Бутылка вернулась на стол, а Амелия — в кресло.
— Излагай.
— Есть одно место. Ад одного человека — вернее чорта. Если засунуть их туда, они больше не вернутся. Это черно-белый мир, состоящий из одного дома, без звуков, вкусов и запахов. И что важно, там нет слов. Те, кто там оказывается, могут произносить всего два слога.
— Какие же? — искренне заинтересовалась Амелия.
— Только «хух» и «ча». Сплошная «хухча» — что бы ты ни пытался сказать. Но хуже другое: люди там лишены воли. Они актеры в плохом сценарии чорта. Играют по написанному снова, снова и снова. Их бесконечно убивают.
— Зачем?
Кажется, Мирон надеялся, что она не спросит, потому что медлил с ответом.
— Они разыгрывают то, что происходит здесь. Такой сбывающийся спектакль.
— Что ж, — решила Амелия и снова сгребла со стола коньяк. Спрятала его в глубокую сумку и пошла к двери, где остались ее ботинки. — Мне интересно. Но сначала я хочу пообщаться с этим самым сценаристом. Чтобы у нас не возникло, скажем так, этических противоречий после начала совместной работы. Когда это реально сделать?
Мирон порылся в телефоне, — можно подумать, обсуждал с нечистой силой расписание. А еще он так забавно, по-старушечьи произносил «чорт», что внезапно вспыхнувшее раздражение схлынуло. Теперь Амелия и сама не понимала, чего она так на него взъелась.
— С-сейчас, — сказал он, слегка заикаясь, а когда убирал телефон в карман, у него дрожали руки. — Для этого нам придется пойти в кино.
— Какой необычный повод. — Амелия улыбнулась ему через зеркало. — Я не была в кино… — Она посмотрела в потолок и беззвучно пошевелила губами. — Боже. Не сосчитать сколько. А что за фильм?
— Артхаус.
Спускаясь вслед за ним на подземную парковку и устраиваясь в его машине, Амелия думала о том, что вот настало то время, когда для того, чтобы ее пригласил в кино красивый мальчик, приходится заставлять мужчин откусывать себе языки. Когда ее жизнь превратилась в это? Вопрос был риторическим — она точно знала когда: такие даты не забываются.
Музыку Мирон не включил — долго ехали в тишине. Его левая нога, не занятая педалями, мелко дрожала — Амелия это видела. Спросила:
— Ты боишься?
И он ответил:
— Да.
— Почему?
Он будто не услышал вопроса — сделал вид, что занят поиском парковочного места, и наконец втиснул свой гигантский внедорожник в зазор на Фрунзенской — прямо напротив закрытого строительными лесами фасада сталинки.
— Потому что в прошлый раз я чуть там не сдох, — сказал он, прежде чем открыть перед ней дверь.
Запах пыли. Темнота. Ветхость. Единственная, и та тусклая, лампа — над входом в зал. «Какова дама — таково и место», — промелькнуло в голове Амелии, пока Мирон показывал контролеру билеты на экране смартфона. Тот махнул рукой не глядя, и Амелия прошла за алую портьеру. Кроме них, в зале никого не было. На черном фоне как раз возник титр «ХУХЧА», и Мирон шумно, прерывисто выдохнул. Когда он шел к креслам первого ряда, его буквально шатало, и Амелия подавила желание его обнять.
Она сосредоточилась на экране. Там происходило непонятное: люди в белых маскировочных халатах суетились в крошечной комнате. Одни вытаскивали за ноги лежащих парня и девушку, другие следом принимались натирать швабрами пол. Краем глаза она замечала побелевшие костяшки пальцев Мирона на поручне кресла. Белые люди выполнили свою работу и ушли, теперь камера показывала пустую улицу в перспективе. Издалека к зрителю приближалась мерцающая тень — она шла, уплотняясь, и становилось понятно, что коленки идущего сгибаются назад. Амелия посмотрела ему в лицо и вскрикнула. Хотела отвернуться — и не смогла. Только стиснула зубы, чтобы не заорать, — что-что, а молчать и терпеть она умела. Хрен тебе, а не мой страх. Хрен тебе, а не мой страх. Хрен тебе, а не мой…
— Пора, — мертво сказал Мирон и взял ее за руку. Его пальцы были ледяными. Амелия встала и шагнула к огромному, во весь экран, окну. Пол в комнате все еще блестел от воды, которой его отмывали.
«Ты не заслуживаешь моего страха», — мысленно произнесла Амелия и перелезла через подоконник.
— Хух, — удивилась она.
Мирон приложил палец к губам, бесшумно подошел к резному буфету и вытащил из-за него обрезок трубы.
— Говори сюда.
— Сюр полный, — вернула в трубу Амелия и решила: тюрьма что надо, глазу не за что зацепиться. Для того чтобы умом тронуться, и меньшего хватит.
— Вернулся! — провозгласил запойного вида мужичонка. Обрезок трубы, в который он вещал, казался поавантажнее — из-за бархатной ленты. — Да еще с такой красоткой!
Даже в черно-белом варианте Мирон выглядел бледноватым. Отвернулся к буфету и как бы самоустранился из коммуникации. Труба безраздельно перешла к Амелии.
— Антракс, — представился запойный.
— Амелия, — сказала Амелия. — Так это вы тут создатель?
— Именно, — закивал он. — Все, что вы видите, моих рук дело. Пройдемте.
Прежде чем попасть в кабинетик, до потолка заваленный бумагами, Амелия с любопытством осмотрела темный узкий коридор.
— Вот тут, — продолжал похваляться Антракс, — я и творю.
— Угу.
Прозвучало невежливо, но Амелия была занята: она бегло изучала текст, который начинался со слов «СЕРГЕЙ обнюхивает свой пиджак».
— Все это никуда не годится. — Дочитав страницу, она с отвращением скомкала ее и швырнула в угол. — Никуда. Но мы начнем заново. Все, кто здесь сейчас есть, мне не нужны. Пусть возвращаются. Я приведу других, и мы напишем им новые сценарии. С учетом личности каждого, если вы меня понимаете.
— Хух! — присел от такой наглости Антракс и матернулся мимо трубы. Амелия снова одобряюще покачала головой: хорошее, хорошее место. Впрочем, он сумел взять себя в руки и пропищал: — Мне не нужны соавторы! Я работаю один! Для вас уже написана роль! И… — Он нервно дернул подбородком в сторону возникшего в дверях Мирона. — Для него найдется!
Амелия протянула руку с
