Опасные манипуляции - Роман Феликсович Путилов
Вот эти двое вполне соответствовали образу серьезного коллекционера, который я видела в фильмах.
Я подошла, и стала рассматривать содержимое чемоданчика, ожидая, когда на меня обратят внимание.
Бросив на меня внимательный взгляд, мужчина не пеньке одним глотком допил чай, вернул хозяину портфеля свою емкость и откланялся.
— Чем могу помочь, юная барышня? — хозяин «дипломата» улыбался мне вполне искренне: — Что-то хотите продать или приобрести?
Я взглянула ему в лицо и вздрогнула.
Худое лицо, обтянутое кожей, с глубоко запавшими глазами, не имело никакой растительности и было полностью покрыто следами старых язв, Кисти рук были в таком же состоянии, среднего и безымянного пальцев правой руки не хватало.
— Напугал вас? — мужчина грустно улыбнулся: — Извините, последствия лучевой болезни. Так чем могу помочь?
— Я хотела бы продать вот эту монету. — я протянула ему Екатерининский пятак.
Мой собеседник принял монету, хмыкнул, достал из кармана небольшую лупу в кожаном чехле. Минуты две он рассматривал монету, затем поднял не меня ставшие колючими глаза:
— Могу я узнать, где вы это взяли?
Тон его мне очень не понравился.
— Наследство предков.
— Я, все-таки, настаиваю на ответе.
— Прабабушка оставила.
— А прабабушка не в Ново-Бабкино жила?
— В Старо-Бабкино…
— Вы правнучка Анны Ефимовны?
— Да, а вы ее знали?
— Я живу на этом свете последние пятнадцать лет только благодаря ей. Когда она умерла?
— Перед Новым годом. Волки задрали…
Мужчина задумался, через минуту поднял голову, вновь приветливо улыбаясь:
— Присаживайтесь на пенек, там удобно. Пятнадцать лет назад на заводе химконцентратов (мой собеседник вопросительно взглянул на меня, я кивнула, что знаю это предприятие) случилась авария, топливная капсула при транспортировке была повреждена. Не было времени на подготовку, утечка радиации могла привести к беде. Нас было трое. Капсулу упаковали, но оба мои товарища умерли, а я еще пару месяцев заживо гнил в спецбоксе нашей больницы. Моя жена узнала о вашей прабабушке, со скандалом забрала из больницы и увезла к ней в деревню.
Я был в состоянии вареного мяса, органы практически не работали, я ничего не видел, пальцы начали отваливаться — он махнул изуродованной кистью.
Через три месяца я вышел из ее дома самостоятельно, и как видите, до сих пор жив. А эту монету я подарил ей через два года после этого, на память. Видите — он ткнул пальцем в монету: — здесь отсутствует точка, что говорит о редкой разновидности. Меня тогда отправили на пенсию по инвалидности, жить на что-то надо было, вот я и превратил увлечение юности в источник поддержания штанов.
Мужчина опять задумался.
— Вас как зовут?
— Людмила…
— А меня Аркадий Николаевич. А я ведь вас помню. Вам года два было. Вы такая шустрая были, все время в каких-то лужах купались. Мне кровать поставили в сарае, возле каких-то кустов, вас от меня гоняли. Но мне кажется, что чем больше вас гоняли, тем больше вы в этот сарай лезли. Очнусь, глаза поднимаю, а вы в окошко заглядываете… Н-да. Вы знаете, Людмила, монету у вас я купить не могу, но могу дать денег без отдачи, у меня запросы скромные, доходы позволяют.
— Аркадий Николаевич, я этот пятак принесла для затравки, приценится. У меня есть более редкие монеты, которые бы я хотела продать.
— Да? Ну, если вы не боитесь, то можете прийти ко мне домой, там нам будет удобно. Сюда ценные экземпляры носить я бы не рекомендовал.
— Да это я уже поняла. Меня ваше предложение устроит.
— Как вам будет удобно — Аркадий Николаевич протянув мне визитку, предварительно чиркнув на ней адрес.
Я пообещала перезвонить и распрощалась.
Жил Аркадий Николаевич в старом двухэтажном доме недалеко от цирка. Недавно отштукатуренные и покрашенные домики с большими дворами, огороженные от суетливых улиц центра чугунной оградой с массивными кирпичными столбами. Какое интересное место, ни разу здесь не была, хотя живу радом. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, позвонила в солидную металлическую дверь с тремя замками. За дверью кто-то гулко гавкнул. Стекло дверного глазка на мгновение потемнело, сочно щелкнули замки и дверь распахнулась.
Аркадий Николаевич, одетый в короткую флисовую куртку и такие же брюки, приветливо улыбнулся мне, делая приглашающий жест. Из-за ног хозяина выглядывала огромная лобастая голова ротвейлера, настороженно втягивающего воздух носом.
Я поздоровалась, осторожно дала обнюхать себя псу.
— Познакомьтесь, это Люда, это Арес, он хороший мальчик. Проходите Людмила.
Собака, удовлетворенно фыркнула и скрылась в глубине квартиры, громко стуча когтями по полу.
Меня пригласили в светлую гостиную, посреди которой стоял круглый стол, накрытый скатертью пастельного цвета. Окружающая мебель по стилю относилась к тридцатым — пятидесятым годам, но не кривые этажерки, собранные из отходов производства артелью инвалидов, а солидная, выполненная их хорошего шпона или цельного массива, с хорошей полировкой и аккуратно подогнанными дверцами.
— Присаживайтесь, Люда, я сейчас вас напою чаем!
— Аркадий Николаевич, если можно не сейчас, недавно пила. Может быть попозже…
— Хорошо, как скажете. Ну, давайте, показываете ваши сокровища.
Я выложила из рюкзачка несколько пакетов, в которых проложенные старыми тряпками и полотенцами, чтобы не соприкасались между собой, лежали мои находки. Я решила показать Аркадию Николаевичу все. Почему-то я испытывала к этому человеку, которого видела второй раз, необъяснимое и несвойственное для меня, доверие.
Издав несколько удивленных возгласов, старый нумизмат достал из шкафа две лупы, маленькую тут же сунул себе в глаз, вторую, большую, с встроенными в ручку маленькими лампочками, он положил рядом. Пока хозяин дома рассматривал содержимое пакетов, периодически удовлетворенно угукая, я рассматривала фотографии на стенах.
Вот хозяин, молодой, с копной темных волос, зачесанных назад, обнимает молодую женщину в летнем платье без рукавов, ее длинные светлые
