Конструктор живых систем - Алексей Птица
И сейчас вся троица внимательнейшим образом смотрела в окно. А там было на что посмотреть. Прямо в воздухе ярким серебристым контуром стал оформляться чертёж какого-то оружия, довольно скоро стало ясно, что это револьвер доселе неизвестной модели. Расплывчатость контуров мешала хорошо рассмотреть его.
Вдруг чертёж обрёл чёткость, ярко засветился и, развернувшись в сторону окна, полыхнул белым светом, набрав некоторый объём. Вся троица, как заворожённые, уставились в окно, внимательно наблюдая за сим действом. В это время рисунок револьвера полностью оформился, отчего стал почти живым. Ствол револьвера переломился, у револьвера отщёлкнулся барабан и стал крутиться, показывая наличие не шести, как обычно, а целых восьми камор, довольно узких, но идеально ровных. Да и сам пистолет показался необычен не только этим, он оказался двуствольным с горизонтальным расположением стволов.
Возможно, в нём имелись и ещё какие-либо особенности, но я не удержал контроль над ним, и живой чертёж рассыпался в воздухе, обрушившись вниз серебристой пылью быстро погасших искорок.
— Эх, не удержал! — огорчённо покачал головой коллежский регистратор, а весьма интересно. Первый раз такое действо вижу.
— Этого более, чем достаточно, для показа, — тут же заметила дама.
— А вам, никак, понравился этот юноша? — живо обернулся к ней председатель комиссии.
— Он знает, что хочет, в отличие от остальных, — отрезала в ответ женщина, — и вы сейчас увидели наяву то, что не каждый может придумать в голове.
— Согласен. М-да, юноша знает, конечно, что хочет, но этот дар не позволяет его использовать на войне. А вообще, довольно необычный юноша, хоть и весьма нескладный, ну ладно, пора заканчивать, — и председатель комиссии тронул рукой кнопку внутреннего звонка.
Звонкая трель латунного колокольчика оповестила испытуемого, что его экзамен завершился, и он может выходить.
— Что прикажете писать? — осведомился седовласый коллежский регистратор, пользуясь тем, что мальчишка замешкался, видимо, приходя в себя, и не спешил выходить из комнаты.
— Экзамен сдан, тут я согласен с Софьей Олеговной, давно не попадался мне на глаза человек с таким даром. Более того, я не слышал о подобном и в других государствах. Обычно люди, имеющие что-то похожее, сразу идут в архитекторы или художники, либо начинают творить всякие безобразия. Помнится, слышал я, как в Данциге появился один ловкий мошенник, подделывающий бумажные купюры, и что самое интересное, по качеству они оказались гораздо лучше настоящих тевтонских гульденов, на том его и поймали. Что касается этого юноши, то он смог довести чертёж до логического завершения, ещё немного, и он стал не плоским, а объёмным, и тогда я рекомендовал бы ему поступать даже не в нашу академию, а в императорский лицей!
— Его туда всё равно не возьмут, — усмехнувшись, сказала Софья Олеговна, — и вы это, Артемий Викторович, прекрасно знаете. Его отец имеет звание почётного гражданина, он выслужил себе личное дворянство, но его сын не дворянин, как не дворянка и его мать. Вы же читали прилагаемую справку, она мещанка, дочь мелкого почтового чиновника. Безусловно, она вырастила прекрасного сына и смогла дать ему хорошее образование, даже, можно сказать, отличное, но в императорский лицей его не возьмут, пока он не получит личное дворянство и не заслужит себе титул, что маловероятно в виду его очень юного возраста.
— Вот, Софья Олеговна, всегда вы так. Прямо на лету меня обрываете. Ладно, тогда берём его на инженерный факультет.
— Но… — вскинулся, было, коллежский регистратор, но его слова оборвал скрип открываемой двери.
Весь бледный и словно потерянный, с блуждающим взором и забитой ненужными мыслями головой, я предстал перед членами приёмной комиссии и застыл в ожидании вердикта.
— Ну, что же, молодой человек шестнадцати лет. Вам же шестнадцать?
— Да, ваше благородие!
— Так вот, комиссия, под моим председательством, изучив ваши документы и оценив демонстрацию возможностей и силы вашего Дара, постановила… — тут Артемий Викторович сделал немного театральную паузу, чем заслужил гневный взгляд от Софьи Олеговны и удивленный от старика Венедикта Порфирьевича, — принять вас в академию на инженерный факультет железнодорожного и водного транспорта.
— Но как же, я ведь хотел на военный факультет, ну, пусть не военный, на боевой, на рыцарский! Да на любой, вообще, где можно стать военным! — разволновался я, услышав вынесенный вердикт, покрываясь красными пятнами на бледной сейчас, как мел, коже лица. — Я же продемонстрировал вам созданный мной револьвер!
— Мы оценили, — посуровел председатель, — у вас есть дар, этот дар необычный, но он станет востребован для изобретательства паровых машин, тех же бронепаровиков, совершенствования старого оружия и создания нового, а не для использования его в качестве ударной силы. Вы это, надеюсь, понимаете, господин гимназист?
— Да, но я…
— Кроме того, наше решение окончательно и бесповоротно, вы допущены к поступлению в любой университет и академию, в которую принимают людей с даром, но за свой счёт. Руководство гимназии, которую вы закончили с отличием и похвальным листом, направило прошение в канцелярию министерства образования города Крестополя о выделении вам места для бесплатного обучения в инженерно-духовной академии, как имеющего к тому склонность и прилежание. Данное прошение было рассмотрено. К нему приложен наградной лист вашего погибшего за Отечество батюшки, которое даёт вам определённые льготы для поступления. Кроме того… — тут Артемий Викторович нацепил себе на глаза тонкое песне и взял в руки небольшой лист гербованной бумаги, — кроме того, к этим документом приложено прошение от офицеров полка, в котором служил ваш отец, они ходатайствуют ровно о том же. Я думаю, вам известно, что обучение в инженерно-духовной академии имени императора Павла Третьего не только престижно, но и весьма дорого. Если вы об этом не знали, то я вам приведу несколько цифр. Стоимость годового обучения в академии равна тысяче двумстам злотых, у вас есть такая сумма?
Я, всё это время подавленно молчавший, ещё более поник головой. Доход моей матери составлял семьдесят злотых и десять грошей в месяц, а пенсия, которую выплачивало государство за погибшего отца, составляла ровно сорок два злотых в месяц. И взять денег на обучение мне оказывалось просто негде.
— Я понял.
— Дегтярёв! — подала голос дама, — не нужно так расстраиваться, ведь вы приняты и в
