Станция Озерки - Дарья Демидова
Марк скинул одежду и встал под душ. В зеркале, которое вмонтировали в стену вместо одной плитки, отразилось изнуренное, небритое и опухшее лицо с черными кругами под глазами.
Марк сложил руки на груди и уперся лбом в зеркало. Сил не было совершенно, хотелось лечь, но позволить себе он этого не мог. Ради матери он был готов сходить в Седьмой отдел и даже может быть с кем-то поговорить, но для этого ему надо было напитать сущность. А для того, чтобы напитать сущность, надо было выйти из дома, обойти поселок и найти укромный угол рядом с хосписом. Уж там боли и страданий всегда полно. Сущность наполнится быстро.
***
Эта ночь прошла без сновидений. То ли сытость так подействовала, то ли чистое постельное белье. Сегодня он спал в гостевой, потому что спальне невозможно было находиться.
Марк быстро нацепил на себя единственные чистые джинсы и черную футболку. Схватил кожаную куртку и сунул ноги в кроссовки. Глянул в зеркало. Черные круги под глазами сохранялись, но в целом приемлемо. Щетину решил не сбривать, подумав, что ему так даже идет.
Он спустился по лестнице и наткнулся на домработницу, которая тащила к двери черный мусорный мешок, в котором, судя по звону, были все выпитые им бутылки.
— Доброе утро, теть Кать.
— Ой, Марк, миленький, напугал ты меня!
Тетя Катя работала на семью Голицыных сколько Марк себя помнил, и, кажется, всегда была пенсионеркой. Тоже акудзин, но слабенький. По их системе единичка.
— Извините, — буркнул Марк.
— Софья Эдуардовна позвонила, просила тут у тебя прибраться, — женщина развела руками, как бы извиняясь. — Случилось-то чего? Дела сердешные что ли? Так плюнь и разотри! Не стоит ни одна вертихвостка твоей печали.
Марк улыбнулся:
— Счастливая вы женщина, теть Кать. Я тоже последую вашему примеру и не будут смотреть новости.
— А ты про япошку это что ли? Тьфу! Я-то думала! Мой отец их в девятьсот пятом, знаешь, сколько поубивал? И ничего, от тоски не умер. И ты не умрешь.
Она поставила пакет у двери и вернулась в гостиную. А Марк решил, что самое время смыться из собственного дома, пока женщина не начала рассказ про Сталинград и Курскую дугу, про которую ему рассказывал непосредственный участник событий — отец.
Он спустился в гараж. Ближе к воротам стоял, еще не объезженный Brabus. Марк усмехнулся. Он купил ее незадолго до экспедиции, но так ни разу и не сел за руль, не считая пути от автосалона до дома.
Вообще-то акудзинам, которые могли перемещаться в пространстве за считанные секунды, ни машины, ни водительское удостоверение были не нужны. Однако, кто сказал, что акудзины не могут быть подвержены человеческим слабостям? Хорошую машину оценит хоть человек, хоть демон, хоть упырь.
***
Марк выехал на автостраду, перестроился в крайний левый ряд и утопил педаль в пол. Все, кому надо, уже добрались до работы, так что дорога была относительно свободна.
С того момента как он убил Миядзаки прошло чуть больше девяти месяцев. Майкие праздники только закончились. Ярко светило солнце, а деревья надевали зеленые наряды. Марк только сейчас заметил, что лето уже на пороге, а это время года он любил больше всего.
Тогда он лежал в пещере со сломанным позвоночником и не думал, что выйдет оттуда живым. Миядзаки он убил, а вот рабочие были на месте. Они долго толкались вокруг него, что-то громко обсуждая на своем. Марк знал лишь несколько слов, но тогда и их смысл ускользал от сознания.
Рабочие организовали дежурства рядом с ним, поили водой, накрыли его одеялом. Он то проваливался в сон, то просыпался от острой боли. Главное, не мог сказать, что нужно сжечь труп профессора как можно скорее, а то сущность может переселиться в одного из рабочих и натворить бед.
Хорошо, что на следующий день вернулся Джан Фай, да не один, а с коллегами и женой. Жена его, по счастливой случайности оказалась медиком, но сделать особо ничего не могла. Видела перелом, видела повреждение нервных окончаний, которое и привело к параличу, но ускорить процесс регенерации ей было не под силу. Зато она накачала Марка снотворным и обезболивающим. А потом прилетел вертолет и забрал его поближе к цивилизации.
Месяц у него ушел на полное восстановление. Ничто, а все равно пришлось учиться заново ходить и держать ложку.
Сообщества акудзин гудели по всему миру. Марк стал знаменит. Его имя повторяли, его хвалили за то, что уберег ценную реликвию и не дал ей снова затеряться, но на этот раз в частной коллекции.
Однако от расследования его это не спасло. Специальная международная комиссия мурыжила его полгода, прося новых подробностей убийства именитого профессора. Его подозревали в том, что это он, Марк, главный злодей, а не Миядзаки. Говорили, что японец хотел спасти реликвию, и ему удалось — «настоящего» злодея ранили и обездвижили.
Но в пользу Марка было два неоспоримых факта. Во-первых, он был богат, а Миядзаки оказался игроком, как и его отец, и заложил все, что можно заложить. Во-вторых, на стороне Марка были свидетели. Рабочим не стали стирать память на время следствия, и они наперебой рассказывали, что дескать этот демон хороший, а второй был плохой.
Эти ребята тронули даже Голицына-старшего. Они так рьяно доказывали невиновность Марка, что отец подарил каждому по дому и открыл на их имена счета с такими деньжищами, что они могли жить безбедно до самой старости.
А когда все закончилось, Марк понял, что жутко устал. Ни сил, ни нервов уже ни на что не осталось, а кошмары и не думали отступать. Поэтому он начал глушить их алкоголем.
Марк грустно улыбнулся. Он даже не поблагодарил людей как следует перед тем, как им подправили память.
Из воспоминаний он выплыл уже на подъезде к Седьмому отделу. Отделу по борьбе с преступностью. Правда, эти расследовали только преступления акудзин против людей. И убирали за собратьями, если акудзины наследили, питаясь эмоциями людей. В общем, подчищали память свидетелям сверхъестественного на улицах города. Изредка приходилось отправлять своих на «дальние берега», где на сотни километров нет ни одного живого человека. Таково было наказание для тех, кто убивал людей специально или случайно. Чаще, конечно, случайно.
