История об игроках и играх - Кира Вольцик
— Если бы эта была шикарная опера, мы бы о ней что-нибудь слышали, — не согласилась девушка.
— Мы не ценители, — напомнила я. — Тем более, я что-то смутно припоминаю… Кажется, мальчик напакостил гному, после чего уменьшился и путешествовал по Швеции…
— Ты пересказываешь мне сюжет мультфильма — поджала губы Юстас.
Я попыталась вспомнить что-нибудь еще, но у меня не вышло. Мне стало стыдно.
— И заграничный дирижер тут не причем, он еще два вечера работает. В «Травиате» и «Женитьбе Фигаро», — прочитала девушка.
— О, вы тоже нашли это забавным? — раздался за нашей спиной хорошо поставленный женский голос.
За нашими спинами остановилась женщина лет пятидесяти и, прищурившись, переводила взгляд с фотоаппарата в моих руках на щит. На лице незнакомки была ироничная усмешка, выдававшая сложный характер ее обладательницы.
— Чудно подошли к вопросу оформления, — согласно улыбнулась я в ответ.
Ухмылка пропала с лица незнакомки, уступив место гримасе легкого разочарования. Она перевела взгляд на Юстас, ожидая, что та включится в диалог, сказав именно то, что дама хотела услышать, но разведчица молчала.
— Если бы вы были чуть более образованы, то Вас могло бы позабавить, что дирижировать оперой о Нильсе приглашен человек из Гаммельна, — в улыбке женщины появилось еще больше ядовитой иронии. — Но, увы…
Она легко перекинула конец шарфа на спину и пошла по направлению к темно-серой коробке филармонии. Звук ее каблуков дробил время, точно хронометр. Я же вновь чувствовала вину за свое невежество.
***
Вопреки моим ожиданиям, в лаборатории я наткнулась на Мефистофеля. Мужчина качался на стуле, уткнувшись взглядом в одну точку. Перед ним на столе лежали чертежи и бумаги, исписанные длинными формулами. Он так сильно щурился, что его глаз практически не было видно — только красные веки и белесые мохры ресниц.
— Ты не хочешь пойти спать? — поинтересовалась я, ставя перед напарником кружку с кофе.
Он не удостоил меня устным ответом, лишь отрицательно помотал головой из стороны в сторону. И не поблагодарил. Впрочем, я и не ожидала благодарности.
Без спроса я взяла бумаги с его стола. Мефистофель не остановил меня, что уже могло считаться жестом одобрения и дружелюбия.
— Что это? — спросила я, всматриваясь в его символы и сокращения.
Мне не часто доводилось видеть его почерк. Если мы трудились вместе в лаборатории, напарник вешал всю писанину на меня, поскольку делал практически всю основную работу самостоятельно. Я находила его решение справедливым и не возражала, испытывая тайную любовь ко всему, что связано с канцелярией. Его буквы были ровными, с правильным наклоном, но очень мелкие и немного неказистые.
— Это экран, он позволит мне исследовать эмоциональный фон объекта, — пояснил Мефистофель. — Специальные материалы изолируют жертву от нашего мира, мне важно, чтобы не происходило смешения… Если его эмоции будут меняться, даже незначительно, это будет косвенно указывать на его способность видеть сны, а через них можно будет пробиться в его мозг…
Мефистофель встал со стула и прошел в дальний отсек лаборатории. Я последовала за ним. Он долго возился с электронным замком. Мне стоило больших усилий удержать себя в руках и не отобрать у него карточку-ключ. Едва я сделала шаг в темный закуток, как комнатка осветилась холодным голубоватым светом.
С недавних пор лаборатории оборудовали специальными светильниками, включающимися только в тот момент, когда срабатывал датчик движения. Помню, как ворчали сотрудники, поскольку все ученые вынуждены были подпрыгивать во время исследовательской работы, что доставляло дополнительные неудобства.
В центре комнаты, под круглым синим светильником на длинных цепях висел хрустальный гроб. Объект лежал внутри, на заботливо подложенном Мефистофелем теплом пледе. Я изучала клеточки на одеяльце и отчего-то не могла сдержать нервного смешка.
— Насколько я помню, это не твоя идея, — пробормотала я.
— Тем не менее, она удачна, — отмахнулся Мефистофель.
Он подошел к гробу, посмотрел на счетчики, удовлетворенно хмыкнул и за руку вывел меня из комнатки. Мужчина долго рассказывал мне об уникальной способности хрусталя к изоляции, о необходимом покое и специальном освещении, но я не могла сконцентрироваться на его речи. Раньше мне не приходило в голову, что на меня может оказать такое отупляющее действие всего лишь вид гроба, явно не настоящего и не имеющего никакого отношения к мрачному ритуалу похорон.
— Почему ты выбрал такую форму? — перебила напарника я, когда мы вернулись к нашему столу, где остывал кофе.
— Она наиболее анатомична, — пожал плечами мужчина. — Позволяет мне экономить материалы и наши пространственные ресурсы… Да и не подумал я…
Я махнула на него рукой и сделала хороший глоток кофе. Мефистофель сел в кресло и прикрыл глаза. Мы оба молчали. Из лежащих на его груди наушников звучал блюз, кажется, пела шикарная Нина Симон. По дыханию напарника я поняла, что он погружается в дрему.
Мне всегда нравилось наблюдать, как меняются лица у людей, когда они засыпают.
Лицо Мефистофеля и без того не отличавшееся красотой, потеряло свою прелесть: исчезли обаятельные ямочки на щеках, хитрый прищур… Раньше мне не доводилось видеть его без улыбки. То он широко ухмылялся, то хитро и несколько высокомерно усмехался, то пускал в уголки рта задумчивую полуулыбку. В расслабленном состоянии кончики его рта смотрели вниз, оттого лицо специалиста по снам выглядело жестким и несчастным одновременно.
Я могла бы просидеть рядом с Мефистофелем еще долго, пытаясь лучше узнать его и попытаться понять, но почувствовала вибрацию мобильного телефона. Испытывая легкую досаду, я неслышно выскользнула из лаборатории, прикрыв за собой дверь. Прислонившись к косяку, я нажала на зеленую кнопку ответа и поднесла аппарат к уху.
— Привет, у тебя Мефистофеля рядом не наблюдается, — быстро, словно куда-то опаздывая, проговорила трубка голосом Сережи.
— Наблюдается, — ответила я. — Только он спит.
— На работе? — не без восторга удивился брат.
— На работе, — подтвердила я. — Вторые сутки здесь торчим. Как время появляется, так и спим. У тебя что-то срочное?
Этот простой вопрос заставил Сергея задуматься. Он молчал секунд десять и только потом, извинившись, отключился. Расценивая его поступок как указатель второстепенности вопроса, я также бесшумно просочилась в лабораторию.
Мефистофель уже проснулся. Его халат висел на спинке стула, а сам специалист по снам кидал в сумку некоторые реактивы, пробирки и коробку с карандашами. Не поднимая головы от своих бутылочек и скляночек, он ровным голосом произнес:
— Собирайся, у нас еще один человек погружен в сон. У тебя не больше трех минут
Глава 2. Самое первое в мире колдовство
Мы неслись по городу в микроавтобусе со включенными
