От рассвета до потопа - Александра Огеньская
Хорошо, что потом появилась Хельга. Она-то ему всё и объяснила. И только благодаря ей он не свихнулся на самом деле. С появлением в его жизни Хельги, кстати, прекратились и таблетки.
А после смерти матери Хельга её в некотором роде заменила. А Энгус ей, бездетной, похоже, заменил сына.
***
К вечеру отопление в доме так и не наладили, поэтому ночью Энгусу снились бесконечные снега Арктики. Утром он, простуженный и раздраженный, обнаружил, что к тому же сломалась кофеварка, поэтому скверно сваренный в ковшике кофе пил без удовольствия, только из необходимости согреться и взбодриться. Нужно было еще забрать высохшую одежду из сушилки на чердаке, и, в общем, только это Энгуса, пожалуй, и спасло.
На чердаке жил призрак тихий, спокойный и крайне осознанный — <i>уходить</i> он вовсе не собирался. Он встретил Энгуса на пороге и протянул руку.
— Идём.
Энгус онемел от изумления: прежде призрак делал вид, что не особенно-то Энгуса и замечает.
И Энгус пошёл.
Призрак увёл его в крошечную подсобную, в которой когда-то, наверно, кто-то жил, а теперь пахло пылью и сущей древностью.
— Сиди здесь, — велел призрак. — Ни при каких обстоятельствах не уходи отсюда. Ни в коем случае.
— Иначе что?
— Ты обязан здесь сидеть. — отрезал призрак. — Я ещё вернусь. А ты сиди и жди.
— У меня плита не выключена, кажется.
— Плиту выключат без тебя.
Энгус… Ну Энгус не очень-то обычно намерен слушать всяких призраков. Большинство из них вообще мелет всякую чушь.
Но тут завыли сирены.
— Сиди тут! — прорычал призрак. И исчез.
Энгус вскочил на шаткий стул и приник к крошечному окошку под самым потолком. Окошко больше походило на бойницу и разглядеть в нем мало что было можно. Выла сирена.
И тут пришла вода и начался ад.
Энгус зажмурился.
***
Что точно Хельга сказала маме, Энгус не запомнил. Просто Хельга была очень спокойная и выглядела очень солидно и авторитетно. А мама была тогда дерганая и вечно плакала чуть чего. В общем, Хельга говорила негромко, спокойно, а мама кивала, комкая носовой платок.
После этого жизнь очень переменилась: каждый вторник Энгус ходил к Хельге, якобы подтянуть математику. Но на самом деле никакой математики Хельга ему не преподавала (и мама это знала, но притворялась, что ни о чем не догадывается — возможно, просто решила, что с неё хватит). Хельга рассказывала Энгусу, кто такие Уходящие и как вести себя с живыми, чтобы не загреметь в психушку. Не то чтобы Хельга сама так уж много про мёртвых знала, но она долго и кропотливо собирала редкие крупицы знания, отделяла их от выдумок и сказок, систематизировала и записывала в тетрадь. Она занималась наукой, преподавала палеоботанику в университете, писала диссертацию и потому ко всякому делу и ко всякой информации относилась крайне серьезно. Но в общем наукой, которую Хельга ему преподавала, была наука выживания между двумя мирами.
И без неё Энгус действительно завершил бы свой путь в сумасшедшем доме, поскольку в том, что он психически болен, были уверены буквально все, включая его самого.
***
… Тот тайфун, кстати, назвали Ангеликой. И почему-то никто не предсказал, что он будет чудовищным. Вообще никто не предсказал, что тайфун вообще будет. Никогда ведь не было. Такого ведь вообще не могло быть в их городе, в котором никогда ничего не случается.
Эта "Ангелика" оказалась страшная. Чудовищная. Причём здесь ангелы?..
Энгус такое видел прежде только в роликах на ютубе и думал, что уж такого с ним точно не случится. И что это всё немного неправда. Просто ролик. На ютубе.
Вода потоком мчала по улице, уже затопив первые этажи домов, магазинчики — пекарню, которой владела пожилая чета, милые и толстые, похожие друг на друга, словно близнецы; почту, в которой Энгус был всего пару раз; круглосуточный продуктовый магазинчик, принадлежавший очень подозрительному типу, больше смахивающему на террориста, чем на владельца магазина (впрочем, при ближайшем знакомстве он оказался доктором литературы и любил цитировать Шекспира). Вода не пощадила ни магазины, ни квартиры тех, кто жил на первых этажах домов (Энгус надеялся, что большая часть из них успела спастись).
Грязный бурный поток снёс столбы фонарей, утащил мелкий уличный хлам, снял с мест скамейки, переломал деревья. И над этим потоком, не касаясь его, сновали мертвые. Их было много. Десять, двадцать… Энгус нигде прежде не видел такого их скопления.
И сперва не понял, чем они занимаются.
Они походили на чаек в приливе на мелководье. Всё грохотало, что-то выло, стены дома странно дребезжали, а мёртвые метались над водой, что-то высматривая.
Энгус стучал зубами от ужаса, хотел сбежать, забиться в угол и думать, что всё неправда, сон, галлюцинация. Но вместо этого смотрел.
И тут один из призраков выхватил из воды другого — тощую девчушку лет пятнадцати. Выхватил — и понёс вверх, выше крыши. Девчушка дергалась и что-то кричала, а призрак обнимал её за плечи и так нёс через дождь.
И тогда Энгус понял, что это действительно рыбалка. Такая жуткая.
***
В шестнадцать лет Энгус поступил в университет на стипендию. Тем самым доказав, что не дурак.
Учится было сложно, но интересно, университетская библиотека хранила множество тайн (в этом здании прежде располагалась резиденция одного из герцогов, и кого-то из них даже убили в ходе очередного дворцового переворота). Если засидеться за книгами дотемна, можно было расслышать в совершенно пустых коридорах шарканье и старческое кряхтение. Иногда из книгохранилища доносился пьяный женский смех. Дежурный библиотекарь обычно к этому времени уходил в кабинет пить вечерний чай, а немногим оставшимся студентом полагалось самостоятельно расставить книги по полкам и тихо закрыть за собой двери.
Энгусу нравились эти последние, уже почти ночные часы. Это, пожалуй, было лучшим в его учёбе. Это — и бочки чешского пива, выпитые в студенческих барах в компании однокурсников.
***
Зрелище было: эти ныряли и выныривали с очередным погибшим. Что-то им говорили, как-то обнимали, потом исчезали.
Зрелище было — не оторваться. В какой-то момент Энгус понял, что по щекам текут слезы.
Было очень громко и страшно.
***
В какой-то момент Энгус не выдержал: спрыгнул со стула и уселся на пол. Тише не стало, и стены все также дребезжали и гудели. Возможно, подумал Энгус, дом в конце концов не выдержит и рухнет. Но пока дом стоял.
А потом дверь
