Застенец 4 - Дмитрий Билик
Мир магов встретил меня густыми зарослями кустарника. М-да, крепкие ноги — это хорошо. А крепкие ноги вкупе с мачете — еще лучше. Я создал форму Сабли, взмахнул несколько раз и расчистил проход. После сотворил Компас. Не хватало еще заблудиться, находясь вблизи крепости.
Да, без Васьки пришлось тяжко. Будто после постоянной езды на машине перешел на общественный транспорт. Который, к тому же, еще и работает с большими задержками.
Я медленно побрел в нужном направлении, ругая про себя и Максутова, и его соглядатаев, и кустарники вокруг. Самое забавное, что злоба будто бы придала сил. Словно даже второе дыхание открылось. Земля точно сама прыгала под сапоги, не было привычной забитости в ногах, а голова на удивление прояснилась. Сейчас не существовало никаких полутонов, лишь белое и черное, абсолютное зло и абсолютное добро.
И то время, которое, по моему разумению, пришлось потратить на плутание по околосамарским лесам, пролетело на удивление быстро. Вскоре я выбрался к деревянному частоколу крепости, у главных северных ворот которой горел огонь.
— Падший!
— Тревога!
— За князем беги!
Вот ведь паникеры, чтоб их. Хотя про князя это они здорово придумали. Я поднял руки и громко, чтобы все услышали, прокричал.
— Свои. Это Ирмер-Куликов.
Их крики превратились в осторожное перешептывание. Пришлось даже подсветить себя заклинанием, после чего меня наконец признали.
— Вот же Вы горазды пугать, Ваше Благородие.
— Любите в потемках ходить.
— Так получилось, — приблизился я к открывающимся воротам.
Отворили их, кстати, до прибытия князя. Видимо, мой кредит доверия теперь необычайно высок. Осталась лишь самая малость — не растратить его.
Я присел на камень, освещенный многочисленными факелами, и стал ожидать князя. Можно было бы, конечно, пойти навстречу, однако существовал риск разминуться. К тому же, Ситников, несмотря на свои годы, чрезвычайно легок на подъем. Пройдет не более десяти минут, как он будет тут.
Так и случилось. Генерал-губернатор прискакал на запряженном жеребце, в наспех надетом мундире, даже верхние пуговицы не застегнул. Ловко спрыгнул на землю и цепко ощупал меня.
— Живой? — только и спросил он. — Здоровый?
— Живой. По поводу здоровый вопрос открытый.
— Рассказывай, что случилось?
— Если коротко, Владимир Георгиевич, мне нужна одна вещь, которая есть только у вас.
1. Речь идет о феномене Баадера-Майнхоф. Он заключается в когнитивном искажении, при котором недавно узнанная информация, появляющаяся вновь спустя непродолжительный период времени, воспринимается как необычайно часто повторяющаяся. На самом деле эффект назван не в честь ученого. В 1994 г. в американскую ежедневную газету поступило письмо одного из читателей, который рассказывал, что его знакомый в течение нескольких суток услышал много раз о ранее неизвестной немецкой банде, во главе которой стояли Баадер и Майнхоф. После чего редакция газеты получила множество писем от людей, оказывавшихся в похожей ситуации.
2. Хендрик Йоханнес (Йохан) Кройф — нападающий Нидерландов, трехкратный обладатель «Золотого мяча». Как тренер именно он ввел понятие «тотального футбола» и привил его «Барселоне».
Глава 2
Через час мы уже сидели в кабинете у Ситникова, молча попивая обжигающе горячий чай со смородиновым вареньем. Наливку генерал-губернатор даже предлагать не стал.
Ситников громко прихлебывал из блюдца, задумчиво глядя на меня. Я тоже не торопился продолжить разговор. Все, что хотел сказать — уже сказал. Добавлять что-то, лишь портить. Не умалять же, в конце концов, авторитет генерал-губернатора.
— Вообще, это возможно, — наконец процедил он.
Чем несказанно окрылил меня. В какой-то момент я уже подумал, что это была откровенно дрянная идея. Хотя расслабляться рано. Я это прочитал на хмуром лице Ситникова.
— Сейчас будет «но»? — спросил я.
— Почему же? Пусть будет «однако»… Однако, что я имею с этого?
— Я буду Вам должен, Владимир Георгиевич.
Генерал-губернатор скривился, словно я сказал ужасную пошлость. И самому было понятно, что предложение для потенциального инвестора в меня так себе.
— А если с тобой, Николай, что случится? — спросил генерал-губернатор. — Я ценю твою искренность. Хотя в данном случае ты поступил довольно опрометчиво. Даже слишком. Глупо раскрывать все карты, когда до конца игры еще далеко.
— Никому нельзя доверять, в том числе Вам, так?
— Именно, — ткнул в меня пальцем Ситников, как в нерадивого ученика, который после многочисленных попыток наконец-то назвал правильный ответ.
Он налил себе еще чая в блюдце, но пить не стал, недовольно отодвинув посуду. Похоже, я испортил ночной аппетит генерал-губернатору.
— Мне не нравится, что я тебе говорю. Но даже сейчас я должен думать об интересах Самары в первую очередь.
— Хоть кто-то думает о ее интересах, — пошутил я. Правда, иронию Ситников не оценил. — Не томите, Владимир Георгиевич. Вы же уже все решили.
— Грубо, — шумно вздохнул собеседник, — но по делу. Давай так: ты помогаешь нам, а я отдаю тебе то, что ты просишь?
— Довольно справедливо, — кивнул я, хотя сам понял, что придется пользоваться силой. Потому под ложечкой тревожно засосало. — Вам надо что-то достать из моего мира?
— Скорее, убрать из нашего. Понимаешь, верстах в сорока вниз по Волге Падшие разбили лагерь. Скверные ребята, скажу тебе по секрету. Другие что обычно делают? Собирают силы и нападают. У них действия простые и прямые, как лом. А эти будто что-то замышляют.
— Не пробовали их убивать? — выдал я гениальную мысль.
— Пробовали. Два раза собирали отряд, так они… прячутся. Ты представляешь?
— Какие-то странные Падшие. И, наверное, они дают странный мед, — задумчиво пробормотал я.
— Какой мед?
— Это я так, вспомнил кое-что. Но если Падшие не нападают, может, черт с ними?
— Тревожно, когда знаешь, что есть гнойник на теле. Лучше не ждать, когда тот воспалится, а сразу срезать. Понимаешь?
— Понимаю. Хорошо, я согласен. Мне нужно время. Скажем, день-другой для подготовки. Еще лошадь и сопровождение до места.
— А как же кьярд твой? Неужто случилось с ним чего?
— На штраф-стоянке кьярд. В смысле, без него пока обойдусь.
— Пусть так, — не стал настаивать Ситников.
— Тогда я пойду.
— В ночь? Может, хоть утра подождешь?
— Нет, с недавних пор ночь — моя самая любимая пора. Да и к утру мне домой надо вернуться.
Мы пожали руки и попрощались, хотя Ситниковдо самых ворот казался ужасно виноватым. Вот странность: разбудил его я, а чувствует себя не в своей тарелке он.
Вообще, я даже в чем-то понимал генерал-губернатора. И не обижался. Ему действительно нужно думать о своих
