Сан-Инферно. Новичок - Татьяна Зимина
— Раньше — это там, где ты жил, пока не свалился к нам, — отрезала Чарли. — Теперь ты — новичок.
— Да ты не переживай, — ободрила Ариэль. — У нас здесь всё очень просто: можешь стать тем, кем сам захочешь. Или тем, к чему больше всего лежит сердце...
Прежде, чем я успел задать следующий вопрос, дверь распахнулась — Белоснежка наконец-то справилась с замком.
— Заходи, заходи, — в спину меня снова толкнула Чарли Куинн. Чтобы не упасть, я сделал шаг, и оказался...
Нет, Ариэль была не права. Если и есть где-нибудь Рай — то именно здесь, в этой самой комнате, набитой красивыми, яркими и почти что голыми девушками, как подушка — перьями.
Полагаю, это была гримёрная. Здесь было множество зеркал и яркий, льющийся с потолка свет, который рассеивался и преломлялся в множестве блёсток, хрустальных слёзок и серебряном дождике, создавая фееричную, совершенно волшебную картину.
Девушки непринуждённо одевались и раздевались, сидели за столиками, наводя красоту, беседовали, смеялись и делились губной помадой.
Ариэль с Белоснежкой уже затерялись среди этого великолепия, я замер на пороге, а Чарли Куинн, протиснувшись мимо меня, на минутку остановилась.
— Сейчас наш выход, — объяснила она. — Если захочешь посмотреть — в коридоре есть дверца, которая ведёт на рампу. Оттуда всё прекрасно видно. Но лучше, пока мы не вернёмся, сиди здесь. Потому что если нарвёшься на Цербера — тебе капец.
И она повернулась, чтобы, как и остальные, выпорхнуть в дверь на другом конце комнаты. Но в последний момент оглянулась и добавила:
— Да, и ещё... Ни в коем случае не гладь крылокошей. Они опасны.
И бросив мимолётный взгляд в зеркало, Чарли Куинн шагнула за порог.
— Последний вопрос! — успел крикнуть я в спину девушке. — Где я нахожусь?..
— Это Сан-Инферно, — донёсся интригующий, но совершенно непонятный ответ.
Глава 2
Сан-Инферно...
Я порылся в памяти. Есть Сан-Франциско, Сан-Фернандо, Сан-Пелегрино... Да куча городов называется в честь каких-нибудь святых. Но святой по имени Инферно?..
Бред собачий.
Меня разыгрывают?
Вспомнился очень натуральный хвост Белоснежки, чешуя Ариэль и багровое, в кипящих всполохах небо...
И тут, возможно впервые в жизни, мне стало нехорошо. Колени подкосились и я плюхнулся на мягкий пуфик, который стоял перед большим, украшенным цветной подсветкой, зеркалом.
Взгляд бездумно скользил по гирляндам из бус, бумажным цветам и надушенным листкам бумаги с отпечатками губ...
А ещё — по засунутым за раму фотографиям какой-то зеленокожей красотки в обнимку с краснокожим, рогатым и хвостатым парнем...
А потом я встретился взглядом со своим отражением.
Заорав от неожиданности благим матом, я судорожно взбрыкнул ногами и... свалился с пуфика.
Немножко полежал на полу, приходя в себя. С удовольствием понежился бы подольше, но под затылком было что-то, кардинально отличающееся от мягкой подушки — как оказалось, босоножка на высоченной прозрачной платформе.
Поднявшись, я осторо-о-ожно подобрался к зеркалу. Так приближается охотник к чуткой и очень пугливой добыче...
Сначала я взглянул на себя мельком. Так, на всякий случай. Чтобы убедиться, что это всё ещё я...
Ничего. Смотреть можно. И вообще не так уж всё и страшно. Просто неожиданно, вот и всё. Я что хочу сказать: когда кто-то смотрит на себя в зеркало, он ведь заранее знает, что там увидит, верно? Но если ожидания не оправдываются — это уже повод для беспокойства...
Поэтому я покрепче вцепился в шаткий гримировальный столик, мужественно затаил дыхание и посмотрел в глаза... самому себе.
На первый взгляд, я словно стал старше. Как-то мужественнее, брутальней. Покрытый щетиной, несколько более квадратный, чем я привык, подбородок. Глубоко посаженные, но яркие глаза — взгляд эдак с прищуром, как у Клинта Иствуда. Волосы остались того же цвета, что и раньше: бабуля говорила, что это цвет спелой пшеницы. Но стрижка более короткая, открывает мощную шею, плавно переходящую в широкие накачанные плечи...
Нет, вообще-то я и так не был задротом. Занятия паркуром — они, знаете ли, весьма конкретно укрепляют и тело, и дух. Но не дают слишком выраженной мышечной массы.
Я всегда был шустрым, ловким — скорее, гимнаст, чем качок.
Но сейчас, осторожно задрав майку, я увидел ТАКИЕ кубики...
Одежда тоже изменилась: сегодня утром, выходя из дому, я был в джинсах, кроссовках, майке с надписью "Металлика", и тёмно-синей толстовке с капюшоном — удобный, практичный городской шик. Люблю вещи, которые не нужно гладить.
Но сейчас, вместо моей уютной заношенной толстовки, плечи обтягивала кожаная косуха а-ля Терминатор — если вы понимаете, о чём я. Майка осталась та же, но логотип изменился. Вместо "Металлики" — какие-то "Адские пряники" — волосатые парни, дёргающие за струны пылающих гитар.
Любимые джинсы "дизель" превратились в обтягивающие чёрные штаны из очень плотной ткани — на правой штанине я обнаружил вшитые ножны, а в них — довольно опасный на вид нож...
Кроссовки сделались высокими ботинками на шнуровке.
Осторожно поднеся кончики пальцев к лицу, я ощупал более острые, чем я помнил, скулы.
Вроде бы всё настоящее.
А потом мне в голову пришла вполне закономерная мысль.
Расстегнув ширинку, я оттянул резинку трусов... Странно. На первый взгляд — то же самое. Даже обидно как-то.
Впрочем, лучше всего поставить парочку опытов. Осуществить проверку действием, так сказать.
Подкатить к кому-нибудь — да хоть к одной из красоток, что привели меня в эту комнату...
На пробу я широко улыбнулся, подмигнул и сказал низким, чуть хрипловатым голосом:
— Привет...
Да я и вправду красавчик!
От избытка чувств я крутанулся на пуфике. Йу-ху! Вот это приключение!
Симпатяга — максимум, что обо мне говорили подружки. Даже бабушка, при всей её безграничной любви, не питала никаких иллюзий по поводу моей внешности... "У тебя очень выразительные глаза" — говорила она. Но это — максимум.
Зато сейчас, в зеркале, я вижу как бы улучшенную версию себя — более высокую, более мускулистую... Я что хочу сказать: грех будет не воспользоваться новыми возможностями. Попрактиковаться.
Скинув куртку и майку, я полюбовался
