Живущий с призраками - Макс Гордон
Улыбка сошла, но блеск в глазах оставался, но дело было не только в нем. Я уверял себя, что все дело в свете – чего не привидится при свете фонаря? Сергей ссутулился, поседел и осунулся, в свои двадцать два он смотрелся на все сорок пять. При взгляде на него, усталость тут же облепила меня, окутав своей неприятной, назойливой паутиной лени. Безумно захотелось обратно – домой! Желание было настолько сильным, что я невольно сделал два шага назад.
Наша группа расположилась в последней комнате – в единственном месте, где сохранился диван. Полусгнивший и пыльный от времени, своим дальним концом он поддерживал покосившийся письменный стол – остатки роскоши от лучших времен. Два ящика письменного стола манили и радовали наши старания, но и они, увы, оказались пусты. Психушка без пациентов, без мебели, без истории – для неудачников, вроде нас.
Расплата за чужие грехи
Корявым подчерком и чьей-то кровью история пишется в архив бытия. У каждого дома своя история. Бывают истории, не писанные на крови. Но такие истории никого не интересуют, о них забывают, не успев записать. Кто знает, как долго пустовала лечебница, пока ее покой не нарушили мы. Мы нашли то, что лучше не находить и стали частью ее истории…
По своей природе я оптимист, во всяком случае, так думают окружающие. Но оптимист во мне уснул, как и я сам, задремав на диване, неожиданно и крепко погрузившись в сон. Чужие мысли забивали сознание, чужие воспоминания застилали глаза. Звон разбившегося вдребезги оконного стекла еще не утих в моих ушах, заставив меня в одночасье проснуться. «Психиатрическая лечебница горит и рушится», – поладнее воспоминание, из ускользающих сновидений.
Все ребята сидели на месте, что наводило на мысль, что я не долго проспал. Вадим с Олегом вполголоса спорили, но Сергей улыбаясь смотрел мне в глаза. Его улыбка пугала до ужаса, – «я видел твой сон», – говорила она. Не дав мне опомниться, Серега заговорил:
– Это случилось в новолуние ночью, когда наступил Час Быка…
Дед замолчал, давая мне время задуматься. Про час быка я слышал и ранее – ночная смена с двух до четырех, но что-то в окружающем было неправильно, я гадал, собираясь с мыслями, силился, думал, но не мог понять. Улыбка к нему приклеилась намертво, создавая иллюзию, что губы говорившего оставались на месте, не сопровождали его слова, и это отягощало ореол нереальности, окутавший меня с головы до ног. Видимо, мой разум еще полностью не оправился от сна, заразившего болезнью мое сознание, но как же странно я себя ощущал в тот момент! Темнота тянулась к нам со всех углов пустой комнаты, которая казалась теперь не квадратной, как раньше, а прямоугольной, растянутой в бесконечность. Но главное чувство, что я здесь один!
На другом краю дивана, казавшимся мне теперь бесконечно далеким, облокотившись спиной о письменный стол, как король на свадьбе, развалился Вадим, рядом с ним в неудобной, скрюченной позе ютился Олег, положа ногу на ногу. Серега сидел напротив меня, на непонятно откуда взявшемся готическом стуле. Со своего места я отчетливо слышал, как Олег о чем-то спорил с Вадимом, но воля-ваша, ни слова из сказанного разобрать не мог, как будто меня с ребятами разделяло стекло.
– Большие люди захотели узнать слишком многое, забыв о том, кто они есть, – улыбка Деда сделалась шире, хотя итак уже была шире некуда, а его глаза поблескивали в темноте.
Конечно же, это было глупостью, но мысль заполнила сознание, смешная мысль, – «напротив меня сидит кот». И, как будто бы снова прочитав мои мысли, Дед начал медленно растягивать слова, делая ударения на гласные буквы. Холодная дрожь пробрала меня, – не видел я раньше Деда с улыбкой, таким Серегу не видел никто. Перед тем, как продолжить рассказывать, Серый неожиданно похлопал меня по ноге. Неожиданным для меня это стало по нескольким причинам сразу. Во-первых, фамильярничать это не про него, а во-вторых, его стул стоял на расстоянии в пару метров, а его рука дотянулась до моего колена без особого труда. «Мать честная, да она удлинилась, вытянувшись из темноты», – подумал я, пытаясь не впадать в панику, почувствовав, как сжалась кожа от прикосновения его нестерпимо-холодной руки.
– Большие люди, оказались людьми. Не больше, не меньше, подумай, Марк! – Продолжал мурлыкать, улыбаясь Серега, – они захотели забрать такое, что им никак не могло принадлежать. Слова имеют силу, поверь мне, приятель, особенную силу имеют ЕГО слова. ОН сказал – они записали, но такое под силу сказать лишь ему!
– Кто ОН? – спросил я, обращаясь к Сергею, при этом Олег с Вадимом как-то странно покосились на меня. Наш Дед глуповато расхохотался, но ребята упорно продолжали сверлить глазами меня.
– ОН… ему, дружище, здесь самое место, ОН был и останется здесь навсегда. Как навсегда останутся здесь и они – погибшие, умирая от счастья. Можешь ли ты такое представить себе, Марк, как люди, смеясь и ликуя, вскрывали вены и лезли в петлю? Они и умирая не переставали улыбаться, ты только представь себе это, Марк!
В голове роились вопросы – откуда такие подробности мог вычитать Дед и что с ним случилось от прикосновения к призраку. Но ни одного из этих вопросов я Сергею задать не успел.
– Куда ты смотришь, Марк? – ударил кнутом вопрос Олега, округлившимися глазами они с Вадимом смотрели на меня.
С минуту, не меньше, мы втроем смотрели друг на друга, после чего я вновь повернул голову в то место, где только что сидел Сергей. Его не было, как не оказалось и стула, а в коридоре клубилась тьма, подобно туману сгущаясь и плавая.
– Ну ты и здоров спать, начальник! – усмехнулся Вадим, поднося руку с часами к глазам.
– Сейчас сколько времени? – я не мог поверить в происходящее, пытаясь понять где границы сна.
– Половина четвертого, Час Быка! – ответил Олег, беря в руки камеру, – пойдем в подвал, чего-то Деда давно нет.
Я помнил, не забыл про подвал. Но сейчас готов был отправиться куда-угодно, но при мысли о нем пробирал озноб. Чувство тоски, безнадежности, обреченности охватывало разум при мысли про подвал.
– А с чего вы