Молчание Сабрины - Владимир Торин
– Мы можем обойтись без купания, приятель, – ехидно заметил он. – Если ты скажешь нам, где шмуггель.
– Что еще за «шмуггель»? – состроил невинные глазки Гуффин и тут же сам разоблачил свое мнимое неведение: – И, вообще-то, правильно говорить «шмуггер».
– Это где ж так принято? – встрял курносый громила. – В Блошини все говорят «шмуггель».
– А вот и нет. В той части Блошиного района, откуда я, говорят «шмуггер», и только так правильно…
– У вас там все языка что ль не знают? Не «шмуггер», а «шмуггель», у нас тут любая жаба это знает.
– А вот и нет!
Терпение Безносого лопнуло, как пузырь на глади болота.
– А ну, заткнулись! Оба! Ты, хмырь, что-то слишком уж языкаст! Думаешь, можно меня отвлечь своей болтовней? Где контрабанда?
– Какая еще контрабанда? Я ни в чем таком замечен не был…
– Как и остальные шмугглеры, пока их не схватили за жабры. Но мы прекрасно знаем, что возят сюда на воздушных шарах. Дурман, желудевые карты, газ «Эйрин» и тому подобное. Где ты прячешь шмуг… свой груз?
– Я не шмугглер. И ничего у меня нет.
– Так мы и поверили. Не заставляй меня отправлять тебя в погреб к Финчеру!
– Что еще за Финчер? – удивился Гуффин.
– Это один из старейших обитателей «Мокрицы», – ответил хозяин харчевни. – Будешь строить угря и изворачиваться – познакомишься с ним.
– Зря вы меня схватили, – злобно прошипел шут. – И лучше бы вам меня отпустить, пока не стряслось с вашими головешками чего…
– Он еще и угрожает, – ухмыльнулся хозяин харчевни. – И с чего же нам бояться такого жалкого типчика?
– Вам стоит не меня бояться, а того, кому я везу эту куклу.
– И кому же?
– Его шутовской темности Талли Брекенбоку. Слыхали о таком?
О, эти типы слыхали. Они тут же, не сговариваясь, изменились в лице. Громилы испуганно переглянулись, а мальчишка шумно сглотнул. И все же Безносый был не робкого десятка.
– Если мы скормим тебя сомам, Брекенбок ничего не узнает, так ведь? Обыщите его, парни.
Двое громил схватили Гуффина и профессионально полезли в карманы пальто шута. Раздался щелчок, и курносый тут же с визгом выдернул руку – на его пальцах висела мышеловка. Типа с мешками под глазами ждал сюрприз ненамного лучше. Он с отвращением извлек руку из шутовского кармана – та вся была покрыта зелеными соплями: Гуффин, считая, что носовыми платками пользуются лишь дурачье да снобы, сморкался в руку, а потом складировал сопли в карман.
Шут самодовольно скривился.
Обиженные громилы вцепились в ворот его пальто.
– Босс, может, просто выпотрошим его?
– Да, позвольте нам выбить из него всю дурь!
Но Гуффин угроз не боялся. Его больше интересовал мальчишка или, вернее, то, что тот сжимал в руке.
– Эй ты, карлик! – завопил шут. – А ну, положи, пока пальчики не обжег. Это вообще-то не игрушка для глупых детей!
– Никакой я не глупый! – оскорбленно ответил Пиглет. – Это, вообще-то, я заметил, как ты прилетел на шаре! Так что мне тоже причитается доля от шмуггеля. Это теперь моя шутиха! И я ее зажгу!
– Не смей!
– А вот и зажгу!
– У тебя даже не выйдет! Ты слишком глупый ребенок для этого!
– А вот и нет!
Мальчишка выхватил из кармана пиджачка спички.
– Не делай этого, Пиглет! – закричал Безносый, догадавшись, что задумал пленник, но было слишком поздно: мальчишка поджег фитиль.
Огонек с шипением пополз по бечевке, а затем… в воздух вырвался искрящийся столб слепящего зеленого пламени.
Все присутствующие завороженно уставились на фейерверк. Изумрудные искры разлетались снопами, закручивались спиралями, а затем собрались в небе над харчевней в виде скалящейся шутовской рожи в колпаке.
Безносый ожидал взрыва, но тот так и не последовал. Это была просто шутовская шутиха. Зеленая рожа исчезла, фейерверк отгорел довольно быстро. Искры рассыпались дождем и осели на заднем дворе, с шипением погасли на поверхности луж, на растущих повсюду грибах и на сваленных грудами чемоданах.
Карл Боттом залился смехом. Прихвостни последовали его примеру, а племянник так и вовсе согнулся пополам.
– И ты этим собирался отогнать Блютэгеля? – хохотал курносый громила.
– Да его подобное лишь раззадорило бы сильнее, – добавил обладатель мешков под глазами.
Безносый резко вскинул руку, и всеобщее веселье мгновенно умерло.
– Вернемся к нашим делам. Берг, принеси-ка мне мои ножницы.
– Соминые которые? Для плавников?
– Эти самые. Отчекрыжим нашему приятелю пару пальчиков. Думаю, он сразу станет сговорчивее…
Громила направился к черному ходу харчевни.
– Да говорю же, нет у меня никакого шмуггера! – Лицо Гуффина исказилось – тут уж он испугался по-настоящему. – Я просто должен доставить куклу в переулок Гро. Мы ставим новую пьесу! Если отпустите, я раздобуду для вас пару билетиков…
– Нам и без Брекенбоковских затей неплохо живется.
– Ну же, мистер Безносый, будьте благоразумны!
Куда только делась вся шутовская спесь. Пальцы ему, видимо, еще были нужны.
Громила тем временем вернулся с ножницами.
– С какого пальца прикажете начать, босс?
– Выбери сам, – великодушно махнул рукой хозяин харчевни.
Курносый схватил шута, а его приятель, плотоядно ухмыляясь, клацнул ножницами у самого Гуффиновского носа.
– Ладно! – воскликнул шут. – Я все расскажу! И о картах, и о газе «Эйрин»!
– Так бы сразу, – кивнул Карл. – Спрятал груз в болотах?
– Да! Все спрятал!
– Кому вез? Меррику? Или Кроу?
– Мамаше Горбин.
Громилы с недоуменным видом повернулись к боссу.
– Так что советую вам меня отпустить, – добавил Гуффин, но хозяин харчевни лишь покачал головой.
– Если мы тебя выпотрошим и скормим сомам, Мамаша Горбин даже не узнает, что ты здесь был…
– Она точно узнает! Лучше вам с ней не связываться!
– Берг! Мизинец! Начнем с него!
Курносый громила повернулся к шуту, клацнул ножницами, но отрезать шутовской палец ему не удалось…
– Лучше бы вам отпустить его! – раздался вдруг хриплый голос.
Безносый, Пиглет и двое громил недоуменно обернулись. На дощатом причале стояли двое. И эти двое выглядели крайне угрожающе. Оба были одеты в мешковатые штаны и кашлатые вязаные свитера, на головах у обоих сидели черные
