Женя Колбаскин и сверхспособности - Артем Валерьевич Хрянин
На переменах я опять с Димоном торчал и с одноклассниками. Че-т даже там никто в догонялки не играл, да и вообще, все почти в глубокой печали сидели.
Леху я видел. Он там стоял над кучей своих одноклассничков, а они у него скатывали сочинение какое-то. А он каждому говорил, что там заменить, что пропустить, исправить и так далее. Важный, в общем, был, как индюк надувшийся. Но, как меня увидал, сразу мне клещней своей замахал, и лыбу нарисовал. Ну и я ему тож помахал. Дружбан, типа ж, мой, по несчастью, а теперь и просто — друг.
Настюху я тоже видел, когда мимо началки проходил. Она помогала училке своей плакат какой-то на стену вешать. Та че-т тож грустная была такая. А мелкая всё заливала ей что-то, видимо, развеселить пыталась, либо просто надоедала, как она это умеет. И тож она, когда меня увидела, рученкой своей мелкой махать начала, а ей в ответ тож своей клешней махнул. Ну а че? Хоть и мелкая, но своя же.
После второго урока, на перемене, сидел я на скамейки. И тут, ко мне брат мой мелкий подходит. И знаете, че делает? Руку мне протягивает такой и говорит:
— Извини, Жень, за то, что я тебя поколотить хотел.
Прикиньте, да? Я, естественно, пожал его мелкую руку и даж приобнял немного. Ну а че? Брат же мой родной.
— Если хочешь, — говорю ему, — можешь в комп сколько хочешь играть. И диски все мои взять тоже можешь.
Петька аж, значит, остолбенел от такой новости. Только и смог сказать:
— Спасибо.
— Ладно, — говорю, — иди давай, а то че, как вкопанный встал здесь.
И он пошел. «А че? Пускай не расслабляется», — думаю такой про себя.
Ну, а на большой перемене я, как обычно, в столовку пошел. Народу там в этот раз было до фига и больше. Сел я, значит, к свои старым знакомым. Жрали они опять булки, но уже не такие горы огромные. И Игорь этот, который жрал, не поднимая головы, нормально, короче, сидел и на меня и на брата своего смотрел. Я с ними лясы там всю перемену точил. Как выяснилось, оба они смышленые пацаны были и учились неплохо. И даж спортом увлекались. Прикиньте? Кто бы мог подумать. Особенно в баскет они рубились вообще, как звери. Особенно животами своими любили толкаться под кольцом. Мы с ними потом частенько ходили играть вместе.
Заключительная глава. Абсурдная фигня.
Ну и вот, чего еще такого рассказать?
На физре всё, как прежде стало. Но я, типа, не выпендривался теперь. Не прикалывался, короче, над одноклассниками, когда они после пяти кругов легкого бега задыхались, как асматики какие-то, а наоборот, подбадривал их, и бежал вместе с ними. Подтягиваться им тоже помогал. И даж в баскет их немного играть научил, что мы аж с пацанами первое место на соревах через год заняли, а девчонки — второе. Да, и этот физрук опять мне предлагал в олипмиаде участвовать, типа, я самый нормальный там. Так он сказал. Но я ему отказал, потому что решил, что не буду это показушной ерундой всякой заниматься, что мне и так сойдет, так как я просто спорт люблю.
Ну а ложка, которую я на трудах сделал, заняла второе место на городской выставке, а первое — деревянный медведь. Я до сих пор ума не приложу, чей-то им ложка моя так понравилась. Вообще, это как-то ненормально, мне кажется.
Да, ну вот. А что касается семьи моей, то там, типа, ничего не изменилось.
Батя, как обычно работать стал, дрыхнуть, и телек смотреть, и пивко иногда потягивать. Мама тож, то на работе, то дома че-то делала и батю переодически подпиливала. Иногда бывало, что мы все вместе собирались и какой-нибудь фильмец по телеку смотрели. Семки там шелкали, чипсы ели и так далее, короче. Даж в эти настольные игры дурацкие играли иногда. Папа, кстати, все равно почти всегда выигрывал. Может у него сохранилась сверхспособность-то эта?
Ну а сестренка моя шибко долго не расстраивалась от потери своих сверхспособностей. Ну а че? Она ж мелкая еще. Научила она Барсика в итоге, с горем пополам, лапу давать. На большее он был не согласен. Я ей книжку еще там купил детскую, как обещал, про приключения какие-то. Читать ее учил немного, или так просто сам вслух ей читал. Она рисовать продолжала и подарила мне, значит, рисунок свой. Там я с Барсиком стою. И всё, главное, как положено: черточки, кружочки, загогулинки и солнце с птичками в виде запятых. Шедевр, одним словом. По-моему, один из ее лучших рисунков. Ну а че? Я его до сих пор храню в той книжонке про теску моего. Книжку эту я, кстати, дочитал, но мне его, героя этого, че-т не очень жалко было. Сам он во всем виноват.
С братом я тож получше стал общатся. Взял его, короче, однажды с собой на стадик футбик погонять. Пацаны, конечно, не хотели его брать, потому что он, типа, мелкий. Но я им сказал, что он за меня токо играть будет. Они и согласились. Мы их там всех и повыносили. Петька гонял, как ненормальный какой-то, голов, наверное, десять заколотил. Пацаны там все рты пооткрывали и спрашивают меня, типа, зачем я такого монстра мелкого привел, играть им нормально не даю. А я у брата спрашиваю: «Где ты так играть научился?». Он мне и отвечает: «Во дворе с пацанами иногда мяч пинаем, и в ФИФу я еще играю». Отвел я его в итоге на секцию эту футбольную. А че? Может он хоть футбол наш с колен однажды поднимет.
Потом мы еще в качалку все вместе ходили, так как батя загорелся неожиданно.
— Спортом, — говорит, — заниматься надо.
Ну мы и пошли. Я, папа, Петька и Димона с Лехой еще прихватили.
Мне, конечно, сначала стыдно за них было. Они даж пятикилограммовую гантелю десять раз поднять не могли. Но потом подкачались и ниче стали.
А бабушка с дедом сразу, как сверхспособности потеряли свои, пошли в аптеку и накупили там столько лекарств, что весь, наверное, город вылечить можно. И потом, значит, даж когда они уехали, запах этот больничный, недели две в доме стоял и не выветривался. Но а так, в принципе, с ними все нормально было. Дед по жизни хохмачом был, таким и остался. Все подшучивал над нами и прикалывался, как умел. Бабушку злил переодически. Бабушка же все время че-т готовила, и пекла, и
