Владимир Васильев - Время инверсий
– Мне кофе, хозяину чай! Черный, без лимона и с сахаром!
Из-за двери раздалось невнятное мычание: матрос-стюард дал знать, что понял, и бросился исполнять. Кажется, он уже начал новых хозяев побаиваться.
Какой именно он любит кофе, Завулон почему-то не объяснил, вернулся к разговору со Шведом:
– Ну, слушай, Темный. Первым делом ты, конечно же, захочешь узнать: а что, собственно, мы знаем о чужаках? Отвечаю: да ничего. Почти. Знаем, что они существуют. Знаем, что они иногда орудуют в нашем мире, но только в обычном, не в Сумраке. Знаем, что они пользуются магией, но это не наша магия. Теперь знаем, что наша магия на них точно действует, и это знание, между прочим, твоя заслуга. Да, мы понятия не имели, подействуют ли на них заклинания, которые теоретически должны были. Теперь очевидно: действуют.
– Я использовал только одно, – угрюмо сообщил Швед. – Больше просто не успел.
– Да без разницы, они все однотипные, на динамический удар, просто энергетически разноплановые. У нас не было возможности проверить их в деле раньше. А в этот раз, кроме тебя, и послать было некого. Вот реально – некого! Кто послабее – тех смысла нет. А сильных не пустили бы в Киев Инквизиция и Светлые.
– Даже вас с Юрием?
– Нас – в особенности. Нам даже портал разрешили открыть, только когда Инквизиторы и фон Киссель уже прибыли на место, где вы сегодня воевали. А до того – была директива отказывать в регистрации Темным от второго уровня и выше. Видишь, как просто работают? На Украине Иные сильнее тебя есть, но они вне игры, им наша возня неинтересна. А приезжим не дают регистрацию, стало быть, любое магическое воздействие будет незаконным. Простенько и неубиваемо. Но у нас был ты, и хвала Тьме, что накануне подвернулся убедительный предлог выдернуть тебя в Москву хотя бы на полсуток. Собственно, предлог этот обеспечили чужаки, я уж такие хитроумные комбинации начал было просчитывать, Юра с Колей от смеха чуть не померли. И тут бах – удар по вашей гостинице. Как нельзя кстати.
– Я-то до удара выехал, – проворчал Швед.
– И чудесно, что выехал, спасибо малышке-пророчице. Ею уже плотно занялись, будь спокоен. Проворонили мы ее, честно признаю́, но оно и неудивительно – Дозоры по всей Украине прибиты, сам знаешь. А нам из Москвы следить не шибко удобно. Вот и проворонили. Ну, ничего, теперь ее обучат и наставят как положено.
– И потом в Москву? – Швед осмелился на осторожную иронию.
– Там видно будет.
Завулон иронии то ли не заметил, то ли просто проигнорировал ее.
– В итоге что же мы имеем? Инквизиция действительно использовала тебя фактически как смертника, постоянно вынуждая контактировать с чужаками. Но ты справился. А раз так, мы под шумок провели свою собственную операцию. И ты снова справился, послужил Тьме. А Тьма службу помнит, учти.
Швед непроизвольно скривился: он прекрасно знал, что кроется за подобными громкими словами.
– Зря рожу морщишь, – холодно заметил Завулон. – Думаешь, мы потому и Темные, что каждый сам за себя? Да хрен там! В каждом из нас сокрыта частица Тьмы. Ей мы и служим. Я тоже служу, можешь не сомневаться. И спасая себя, ты всякий раз спасаешь частицу Тьмы в себе, и вот это действительно важно.
– Где-то я уже это слышал, – вздохнул Швед. – Причем практически дословно, только вместо Тьмы был Свет, а еще тот, кто тогда вещал, был Светлым.
– Тебя это до сих пор удивляет? – Завулон, похоже, и сам поразился наивности Шведа. – Тьма и Свет – разные стороны одного и того же. Было бы странно, если бы они сильно отличались.
– Угу. И именно поэтому меня неоднократно пытались угробить свои же. Вместе с сокрытой во мне драгоценной частицей Тьмы.
– Не обольщайся, Тьмы в тебе пока немного, – парировал Завулон. – Куда меньше, чем, к примеру, во мне. Ну и кем прикажешь рисковать в бою – сержантом или генералом?
– Ладно, проехали. – Швед вяло махнул рукой. – Будем считать, что сержант героически прикрыл грудью вражескую амбразуру, чудом выжил и теперь изнемогает в ожидании наград и почестей.
– Будут, будут тебе и награды, и почести, и какава с чаем будет. Кстати, чай реально несут, открой дверь, а то у матросика в руках поднос и коленки дрожат, уронит еще.
Швед исполнил; настороженный «матросик» возрастом заметно за пятьдесят вошел, поставил поднос на стол и попытался было поднести кофе непосредственно Завулону, но тот отмахнулся:
– Сами возьмем, ступай. И за гонорар не волнуйся, не обидим.
«Матросик» поспешил испариться, и Швед его, как ни странно, хорошо понимал. Он не очень уютно чувствовал себя в присутствии Завулона. Вот вроде бы и свой, Темный, а иногда так глянет, словно развоплотить собрался. Аж мороз по коже. Что ж о простом человеке говорить, не Ином?
– Едем дальше. – Завулон переставил кофе с подноса на столешницу, поближе к себе. – О том, чтобы прекратить тебя использовать вслепую, я подумал еще вчера в Москве, но в тот момент было рано и делать это, и говорить об этом. Глупо упускать такую прекрасную возможность проверить теорию на практике. Я тогда и загадал: выживет – обеспечим парню могучий левел ап. Видишь, как много изменилось всего за один день! В общем… спрашивай, я заодно пойму, как с тобой дальше поступить, потому что ты медленно, но верно переходишь в разряд ценных кадров, которыми рисковать непозволительно.
«Спрашивать… – подумал Швед с легкой растерянностью. – А о чем? Не много же мне шеф рассказал! Почти ничего такого, чего я бы уже не знал или не подозревал сам. Вот, кстати, интересно…»
– Раз вы… – Швед запнулся и секундой позже поправился, хотя это и выглядело довольно демонстративно: – Раз мы, я имею в виду – Темные, ничего не знали о чужаках, откуда взялись заклинания, которым меня вчера научили?
– Наш один и поделился, было дело. Сказал, должно сработать, хотя он сам не до конца был уверен. Юра лет семь назад в Японию катался, там и встретились. Этот Темный, между прочим, весьма известная личность, шестьдесят девятый и на сегодняшний момент последний йокодзуна, великий чемпион сумо. И учти: сумо – это вовсе не то, что представляется большинству людей. Мол, два жирных дядьки неуклюже пихаются. Сумо – это целый мир со своими законами и своей историей, богатейшей, между прочим, и любопытнейшей, у некоторых стран такой истории нет!
– Наверное, легко быть великим чемпионом, будучи Иным, – хмыкнул Швед недоверчиво.
– Обижаешь! Хакухо никогда не пользуется магией на дохё… Дохё – это их ринг так называется, если не знаешь. Место, где борются.
– А почему не пользуется? – сонно поинтересовался Швед.
Завулон устало усмехнулся:
– Потому что это противоречит философии сумо. Да и любой нормальной философии оно противоречит. Хакухо, кстати, не только на дохё йокодзуна. Он еще и следит, чтобы молодняк магией не пользовался где не положено, потому что среди сэкитори много Иных. Правда, в основном Светлых.
– Ладно, фиг с ним, с сумо. Где этот японец научился нужным заклинаниям? Философия насвистела?
– Он, кстати, не японец, он монгол, – заметил Завулон.
– Монгол? – искренне удивился Швед. – А что, в Монголии тоже сумо занимаются?
Завулон начал откровенно веселиться.
– В сумо довольно давно рулят монголы, – терпеливо принялся просвещать он, но кривоватая ухмылка при этом не покидала его лица. – Два последних йокодзуны – монголы. Среди борцов второй ступени, одзеки то бишь, двое монголов, эстонец, болгарин и всего двое японцев… Хотя это может и измениться, причем в любой момент. Черт знает какое количество турниров за последнее время, а их по шесть в год проходит, выиграли монголы – штук тридцать – тридцать пять, не меньше. Я только два помню, где победили не монголы: раз болгарин и раз эстонец.
– Кошмар, – вздохнул Швед. – Не только у нас бардак, оказывается, в сумо тоже.
– Вроде того… Но вернемся к заклинаниям. Как я уже говорил, чужаки не впервые светятся в нашем мире. Монгола нашего с полвека назад обучил другой йокодзуна, японец Масанобу Тиёнояма, где-то на Хоккайдо. Тоже, понятное дело, Темный Иной. А его обучал, по слухам, вообще одзеки Райден, хотя вряд ли ты о таком слышал.
– Великая личность?
– Легендарная.
– А что же йокодзуной не стал, если легендарная?
– Не сложилось. – Завулон потянулся к кофе. – Времена тогда были дикие, сложные… Тем более в Японии.
– Тогда – это когда? – поинтересовался Швед.
– Конец восемнадцатого – начало девятнадцатого века. Да, кстати! Раз уж о временах заговорили. Если полезешь проверять то, что я тут наговорил, особо не удивляйся: по официальной информации, Тиёнояма умер за восемь лет до рождения Хакухо.
– Да не удивился бы я, – пожал плечами Швед. – Я и сам нет-нет, да и подумываю о… смене легенды. В Николаеве бабки у подъезда который год уже косятся. Одноклассники мои, какие покуда живы, давно суровые пропитые мужики, а я… сами видите.
– Да, выглядишь пацаном, – задумчиво согласился Завулон. – Оттого и отношение к тебе… соответствующее.
