Наследнички 4 - Алексей Игоревич Ильин

— Рома! — На том месте, где брат останавливался, я снова почувствовал преграду. Выругавшись сквозь зубы, создал наскоро щит тени и попытался переступить через эту проклятую черту. Как же это было тяжело. Если уж полноценному и очень сильному некроманту эти несчастные два метра даются с таким трудом, то я вообще двигался со скоростью улитки. Словно здесь кто-то применил дар Кернов, да ещё и влил в него столько энергии, что даже мы не могли полноценно с ним справиться. — Рома, стой! Её нельзя трогать, не сейчас!

А Ромка в это время был уже на полпути к саркофагу. Даже отсюда мне было видно, что каждый шаг даётся ему с большим трудом. Казалось, что сам воздух превратился в тяжёлый раствор, который замедлял его всё больше и больше, по мере приближения к саркофагу. А ещё Рома явно не слышал, что происходит вокруг, и продолжал двигаться к своей цели. У него раскраснелось лицо, но он шёл, стиснув зубы. Внезапно у меня перед глазами поплыли круги, в ушах зашумело и нахлынуло совершенно необоснованное возбуждение. Даже не представляю, что сейчас чувствовал Ромка. Я постарался ускориться, и мне даже удалось приблизиться настолько, что я услышал, как он бормочет сквозь стиснутые зубы:

— Что, думаешь, меня это проймёт? У меня месяцами никого не было. Мы в клубы ходили, чтобы повеселиться, а не доступный секс получить. Нас до полусмерти гоняли, что вот такие мысли думать и рационально действовать не мешали. Тем более что я скоро женюсь. Я не наследник, мне можно и здесь нечто такое отчудить. Пошумят и простят, — продолжал бормотать Ромка, делая очередной шаг. — Это Андрей может не дожить до появления первенца, если сотворит подобное. Но его-то ты не тронула. Он-то тебе точно не по зубам, тварь.

— Стой, Рома, стой, — и всё же мне было идти гораздо легче, чем Ромке, но воздух всё равно на пути следствия превращался в плотное желе, через которое я пробивался с большим трудом. — Мы потом эту дрянь закопаем. Когда с монастырём разберёмся, придём и закопаем. А чтобы ты дел не наворотил, купим оптом замечательные журнальчики и запрём тебя с ними в отеле. — Эти два метра казались мне какими-то бесконечными. Даже показалось, что мы бредём в этой странной защитной капсуле, защищающей саркофаг, уже несколько часов.

Я догнал брата в тот момент, когда Ромка достиг своей цели и замахнулся кувалдой.

— Нет, Рома, нельзя! — в этот раз он меня услышал, но погасить инерцию тяжеленной кувалды, возникшую при замахе, уже не смог.

Удар пришёлся прямо в центр груди изображённой на крышке саркофага женщины. От кувалды во всей стороны рвануло серое марево. Ромка что, напитал свой «аргумент» силой смерти? Экспериментатор хренов!

Изображение женщины, а потом и сам саркофаг начали быстро покрываться множественными трещинами. И спустя полминуты этот вычурный гроб разорвало на множество мелких частей, словно он был сделан из стекла, а не из более прочного материала. Нас накрыл водопад осколков, от которых мы успели закрыть только лицо, чтобы не повредить глаза. И в следующую секунду то, что осталось от саркофага, тряхнуло так, что ударная волна выбросила нас с Ромкой прямо в ту сторону, где находилась стена, являющаяся общей с одной из стен древнего монастыря с запертой в нём неизвестной древней ловушкой.

Приложило нас знатно. Я, кажется, даже на мгновение отключился. Но когда очухался, то сел и принялся осматриваться. В это время Ромка открыл глаза и простонал:

— Андрюха, скажи, а как давно мы не валялись на пляже где-нибудь на Гавайях? Когда мы ездили за границу, чтобы просто отдохнуть в стране, где нас почти сто процентов никто не узнает, и это даст нам определённые преимущества?

— Никогда.

— Да, это давненько было. Кстати, где мы? Куда нас выкинуло?

— Ну, как тебе сказать… — Всё же я был контужен меньше брата, потому что стоял дальше от проклятого саркофага. Вокруг стояла просто непроницаемая темнота. Я не мог даже сориентироваться, куда нам двигаться, чтобы выбраться отсюда. Но темнота была вызвана поднявшейся пылью, и когда она улеглась, то мы смогли разглядеть, что находимся в том самом печально знакомом коридоре монастыря, ведущим к кельям монахинь.

— О нет, только не снова, — Ромка попытался встать, но тут же снова рухнул на землю, не сдержав крик. — Андрей, я, кажется, руку сломал.

— Ты бы знал, как мне хочется сломать тебе шею, — я поднялся на ноги, подошёл к брату и, обхватив его за талию, помог встать.

Осмотревшись, увидел выломанный проём в стене и пошёл к нему, таща Ромку на себе. Выбравшись в усыпальницу, я подошёл к постаменту, на котором стоял саркофаг, и внимательно его осмотрел. Основание никак не пострадало от нового Ромкиного метода разбирательства с нежитью. Или же здесь всё-таки было что-то другое?

— Рома, а где покойница? — наконец спросил я, оборачиваясь к брату. Тот с философским видом, так же, как и я, осматривал плиту постамента.

— Вот кто бы знал, — наконец, ответил он. — Получается, что нет никакой покойницы. И никакой нежити тоже нет и не было. А была проклятая вещь, с конкретными условиями наложения проклятий. Узнать бы ещё, кто до такого извращения додумался.

— Так, защита вроде стоит, — я указал на то жемчужное марево, сквозь которое пришли сюда. — Думаю, что она вполне сумеет сдержать тот яд, если он попадёт через пролом в это помещение. А теперь давай выбираться отсюда, и, Рома, надеюсь, что твоя авантюра удалась, иначе я за себя не отвечаю.

Возле защитного марева нас ждал отец Себастьян и какой-то господин, представившийся представителем совета попечителей этого собора. Здесь, как оказалось, и такое было.

— Я хочу знать, что произошло, и почему уникальная гробница тринадцатого века была уничтожена? — сразу же заявил господин, а ведь нам даже не представили его.

— Так, — я невольно нахмурился. — Давайте доставим его высочество в отель и передадим целителю, потому что он сломал руку из-за вашего саркофага и едва не получил гораздо больший урон, а потом мы