Одаренный - Евгений Юллем
Твою же за ногу! Черская внезапно повернула голову в мою сторону, ее лицо осветилось радостью, и она быстрым шагом подбежала ко мне. Черт-черт-черт…
— Саша? Привет! Какими судьбами?
— Привет. Да так, учусь… — неопределенно ответил я.
— А я мимо шла, смотрю — ты!
Какое совпадение. Один из тех людей, к которым я не испытываю симпатию, внезапно оказался рядом.
— Ага. Я. Ну извини, мне пора, — к моему счастью машина, присланная за мной, уже подъехала к дороге напротив входа. — Извини, спешу.
— Пока! — она бросила мне в спину. — Еще увидимся!
Свят-свят-свят… Не приведи Сварог.
Я влез в машину и закрыл дверцу. А Черская так и продолжала стоять, смотря вслед, и мне показалось, что в ее глазах загорелся хищный огонек.
Глава 16
— Я в бешенстве! — Мария резко захлопнула дверцу своего «Руссо-Балта».
Я поморщился. Девчонка была не в духе, а я уже знал, что бывает, когда она на взводе. Чем ближе сходишься с человеком, тем более конкретно его узнаешь и тем более естественно он себя ведет.
— Да ладно тебе, угомонись, — попытался я успокоить ее.
— Я этой старой корове глаза была готова выцарапать!
Да, эта может. Бедная Маклина, остается ей только посочувствовать. Вот до чего готова дойти княжна…
— Да ладно, «хор» по иностранному тоже хорошо.
— Ты издеваешься? — она даже ключ зажигания убрала. — У меня? «Хор»?
У нее аж слезы злости из глаз потекли. Я приобнял ее, насколько позволяло переднее сиденье.
— И все из-за того, что я, видите ли, не досдала три тупых темы по английскому, которых у нас не было в программе обучения!
— Ну тебя же не предупреждали об этом. Косяк деканата.
— Не предупреждали, — шмыгнула носом она.
Да, здесь точно виноват деканат. При переводе ее из академии Перуна к нам достаточно было сверить учебные планы. Большинство предметов прокатило — первый курс он и в Африке первый курс — два она досдала, а вот с английским была напряженка. Не с ее стороны, она великолепно болтала по-английски и та же Маклина собиралась послать ее на конференцию, но вот незаслуженная четверка… Лора была та еще привереда и приверженец строгих правил.
— И в конце концов, это всего лишь зачет, не экзамен. Сдашь на следующем курсе экзамен, он и пойдет в приложение к диплому. А то что ты язык знаешь отлично, все в курсе.
— Все равно обидно. Накрывается Императорская стипендия.
Да, что есть, то есть. Хоть в платном, хоть в бесплатном вузе стипендии платили. Не все студенты, как я уже говорил, из аристо и купцов. Одаренность от этого не зависит. Другое дело, что стипендий было ограниченное количество — на нашу Школу было всего двадцать пять штук городских стипендий. По негласному правилу вуза, с которым были, впрочем, согласны все их выплачивали тем, кто не мог себе позволить учиться без дополнительных источников дохода. Но опять же, могли и отобрать, если студент не проявлял достаточного прилежания. Впрочем, о таком я не слышал — ребята и девчата из малоимущих грызли гранит науки так, что аж звук отбойного молотка в ушах стоял. Понимали, что если им выпал такой шанс в силу их одаренности, то упускать его нельзя. А вот получить Императорскую стипендию…
Для этого надо быть круглым отличником, да еще и заниматься всякой побочной деятельностью, вроде научной и общественной работы. И выдавалось их всего пять на вуз. После этого студент мог в семестре не отказывать себе во многом, она была равна немаленькой зарплате любого из наших профессоров.
— Ничего страшного, — я попытался ее успокоить. — В следующем семестре попробуешь. Я уверен, что получится.
Я не стал ее подзуживать. На курсе было два монстра в юбках — в хорошем смысле, конечно — она и Стрекалова. Если Мария взяла с места в карьер, перейдя в наш вуз и сразу вырвалась вперед, то Стрекалова брала основательностью и обширностью знаний, корпев над учебниками и не вылезая из сети по уважительным поводам. Но Стрекалова была как раз из тех самых малоимущих, отец — рабочий на Путиловском, мать — прачка. И по большому счету, из моего чувства социальной справедливости, она заслужила ее по праву рождения. Аристо не понять, что чувствует человек с нижней ступени социальной лестницы. И если для Марии это был спорт, то для второй претендентки — средство выживания.
— Все равно обидно, — она утерла слезы. — Все настроение испортила. Давай не поедем сегодня в «Донон»?
— Ну вот те раз, — разочарованно сказал я. — А где мы послушаем современных пиитов? Там же сегодня читает стихи сам Голошенко…
— В задницу Голошенко, — сказала Мария. — У меня от стихов зубы ныть начинают.
Косяк. В смысле мой. Ну надо же так прикидываться зайкой, чтобы даже позволить себя повести в ресторан творцов великого и прекрасного? Это я так издеваюсь, сам не особо люблю поэзию. Все вспоминаю «Отруби лихую голову», читать слитно.
— А поехали ко мне? — неожиданно предложила она. — С бабкой тебя познакомлю, экскурсию по особняку проведу… Обещаю, будет интересно!
Я аж подавился. Хотя это было ожидаемо, давно пора.
— Да я как бы… — я обвел себя взглядом. — В студенческом мундире, да еще и…
Ну да, и душ я вчера вечером принимал.
— А тебе для общения со мной нужен смокинг? — многозначительно усмехнулась Мария.
Я подавил желание сказать, в какой форме одежды я был бы рад ее лицезреть. И смокинг там был бы лишним.
— Но все-таки твоя бабушка…
— Ты ее не знаешь. Она нормальных взглядов, — Марпя повернула ключ в замке. — Поехали!
Н-да, срыв программы налицо. Я себе представлял первый визит в поместье Разумовских совсем не так. Ну ладно, если Мария берет быка за рога…
По дороге мне удалось прикупить букет темно-бордовых роз. Мария скептически хмыкнула, увидев букет, но промолчала. А что? Дамам в возрасте как раз такие розы и дарят. Или белые, но в цветочной лавке по дороге их не было.
Поместье Разумовских было не так уж далеко от нашего, если брать по Питерским меркам. И тоже за городом.
Когда мы выехали на подъездную дорогу, ведущую к ним, Мария резко сбросила скорость.
— Не рассказывай бабушке, что я гоняю, как сумасшедшая. У нее на эту тему пунктик.
— Хорошо, — согласился я. — О чем еще молчать?
— Сам сообразишь, — усмехнулась она.
— Понял, — кивнул я.
Да, придется выбирать каждое слово. Это, кстати, меня и напрягало. Если
