Истинная для князя тьмы - Айза Блэк
Ведомая новыми оглушающими желаниями, наклоняюсь, дотрагиваюсь сосками до вздыбленной плоти… кричу… вместо воздуха вдыхаю чистейшее возбуждение, пропитываюсь им. Сжимаю член между грудями, задыхаюсь, хочу его вплавить в себя, вобрать эту мощь. Хочу удовлетворить сводящую с ума жажду.
Сальвадор глухо стонет. Руки над моей головой. Но не дотрагивается. И я знаю, это стоит ему немалых усилий. Он сдерживается ради меня, во благо… только больше в этом нет необходимости.
С трудом выпрямляюсь, кладу его руку себе на грудь, глаза закатываются от долгожданного прикосновения. Сальвадор слегка сжимает грудь, обводит ореол соска, трогает вершинку подушечкой указательного пальца, а у меня исчезает пол под ногами, я парю, улетаю к запредельным высотам.
— Сальвадор… — голос меня подводит, столько страсти, неприкрытого желания в нем, и я больше не могу сдерживаться, — Хочу тебя… внутри… — и смотрю ему в глаза открыто, без стеснения, позволяю всем своим желаниям отразиться там.
— Уверена? — два пальца сжимают сосок, и меня как ударом тока кидает к нему в объятия.
Обвиваю его шею руками. Его губы так близко… совсем рядом… манящие… сексуальные… возбуждающие…
— Как никогда, и ни в чем, — прямо ему в губы.
Ладонь князя уже сминает мои ягодицы, скользит дальше, под джинсы. И когда он успел их расстегнуть? В трусики, там, где слишком мокро, там, где все пропиталось моим желанием. Впервые в жизни, только с ним. И уже для меня не имеет значения, кто он… я просто хочу его всеми фибрами души. Животная страсть, смешанная с чем-то большим, глубинным, неподконтрольным, неземным.
Длинные пальцы скользят по складочкам, к ноющему, невероятно набухшему бугорку, и далее к входу. Сжимаюсь, на долю секунды страхи пробуют восстать, но одно скольжение, взгляд полный нежности и необъятной глубины, и они рассыпаются, сгорают, высвобождая меня, раскрывая еще сильнее. Сжимаю его пальцы внутри, кричу и впиваюсь руками в плечи. Мои джинсы с треском летят на пол. Обнажена, открыта, жажду принять, хочу не только пальцы, полностью его внутри, во мне, пусть войдет так глубоко, чтобы стереть всю боль, пусть даст почувствовать себя живой, цельной.
Подхватывает меня и несет к открытому окну. На дворе ночь. Небо усыпано звездами, ярко светит полная луна, ветер играет в моих волосах, Сальвадор сзади, проводит рукой по моей спине.
— Mi estrella, ты моя… — шепчет мне на ухо, поднимает во мне такой ураган, что лишь нетерпеливо кручу попой, прижимаюсь к нему, мне надо его почувствовать, уже, сейчас, немедленно.
Врывается на всю глубину, так что ощущаю каждую вену в себе, скользит легко, и стенки лона сокращаются, обхватывают мощную плоть. Внизу живота энергетический шар становится нереальных размеров, сейчас еще немного, и он взорвется.
— Пей мою кровь, Сальвадор, — кричу срывающимся голосом и двигаюсь ему навстречу. Будь во мне полностью…
— Буду, mi estrella… я сотру их всех… всегда буду только я… — в голосе улавливаются отголоски боли, словно сейчас он переступил через себя, разрушил нечто важное.
В следующий миг одна рука ложится на мой клитор, клыки впиваются в шею, а член вонзается на всю глубину… наступает взрыв, такой оглушительный, что я разлетаюсь на мелкие кусочки, и каждая частичка меня содрогается в адской агонии неземного блаженства. Я уже там, среди звезд, парю в ночном небе, в его руках, раскрытая, податливая, впитываю наслаждение, с каждым толчком все сильнее, до умопомрачения, потери сознания. Клыки во мне, и я проникаю в него вместе со своей кровью, бегу по венам, опутываю сердце и ласкаю его, содрогаясь в нашем общем безумии. Мы вибрируем, сливаемся, канаты опутывают нас так сильно, что уже не разорвать связь. По венам течет раскаленное удовольствие, наше общее, немыслимое. Мы летим среди звезд и падаем на глубину, в океан, где нас ласкает черное пламя, оно очищает, высвобождает, заставляет родиться заново. Мы срослись, я в нем, он во мне. Сальвадор двигается быстро, до искр из глаз, до истошных судорог, рывки становятся все хаотичней, проникают туда, куда навсегда была закрыта дорога, наполняют меня обновленной энергией.
Член во мне набухает, становится еще больше, еще тверже, он доходит до пика, по стенкам лона льется его горячее семя. Поворачиваю голову, хочу видеть его глаза в этот миг, мне это жизненно необходимо.
Я никогда не пожалею, что успела заметить этот пьяный взгляд, наполненный искрящимся восхищением, со смесью эмоции, которой я боюсь дать определение. Никогда он еще не был так открыт, и чтобы вновь увидеть этот взгляд, я готова многое отдать.
Засыпая в его объятиях, осознала, Сальвадор истребил моих демонов, каким-то образом князь избрал единственно возможный путь. Он позволил себя трогать, гарантировав мне безопасность. Если бы он начал сам меня ласкать, то страхи бы не отпустили, они бы продолжали властвовать. И то, насколько он чувствует и понимает меня… пугает… а вместе с тем растет чувство неразрывной связи… над которой не властен ни он, ни я.
Глава 17
Проснулась на груди у Сальвадора. Вдохнула его аромат. Сквозь пелену эйфории проступает реальность. Пока слабо. Но с каждый минутой ее очертания все четче прорисовываются.
Вчера я хотела испытать все, хотела быть женщиной, которой доступны вот такие радости. Хотела его до безумия, и не жалею. Как бы дальше ни сложилось, я рада познать, что такое близость на самом деле, а не зверства, учиненные подонками. За эту ночь в глубине души я буду всегда ему благодарна. Хочется ли мне повторения? Однозначно… да…
Возможно ли, что он? Теоретически… да, только мне нужно нечто иное, что сама еще не готова принять. Как и факт, проведенной ночи с нежитью. И этот ходячий труп своей страстью переплюнул всех живых. Но между нами пропасть, и вряд ли близость может ее преодолеть. И хочу ли я? Пока у меня нет ответа на этот вопрос. Слишком стремительно князь ворвался в мои мысли, душу, пробудил то, что я пока не могу принять.
Я для него способ достижения целей. И пусть между нами есть непонятная мне связь, но вряд ли это приведет к чему-то хорошему. Я больше склоняюсь, что стала зависима от его укусов. Он ведь ранее говорил, что привыкание возможно. Значит, в какой-то степени я наркоманка, больная волчица, которой надо как-то вырываться из его очаровательного дурмана.
— Горькая, — слышу его тихий шепот, дыхание ласкает волосы, — И мысли твои горькие…
— Прекрати меня считывать, — поднимаюсь с его груди, опускаю голову, хочу спрятать щеки, вмиг покрывшиеся румянцем. — Я тебя в свою голову не приглашала! — за агрессией
