Дар богов - Анна Сергеевна Одувалова
– Ну а кто? – задает Дар справедливый вопрос. – Давай смотреть правде в лицо? Где он? Каро, не будь наивной! Он попросил его отвезти, хотя любой нормальный мужик набил бы мне морду. Я даже был морально готов и не сильно бы сопротивлялся, потому что он имел на это право. Когда он повел себя до тошноты цивилизованно, уже закрались подозрения. Не понимаю, почему я все равно пошел у него на поводу! Я не знаю, что он сделал, но, когда он был с нами в магмобиле, мы отрубились. А теперь пришли в себя связанными. И ты до сих пор гадаешь, кто в этом виноват?
Морщусь, Дар прав. От этого больно, и я не могу понять, чего Энджел хотел этим добиться и где он сам.
– Ну ничего. – Дар усаживается поудобнее, пытаясь освободить руки. – Сейчас только от этой фигни избавимся, и твой Энджел пожалеет.
На лбу парня выступают вены, мышцы напрягаются. Я не сразу понимаю, что Дар пытается избавиться от пут с помощью магии, но, похоже, у него это не очень хорошо получается.
– Что за демоны? – бормочет он раздраженно, дергая веревки сильнее.
– В чем проблема? – напрягаюсь я. – Магия… Она пропала, да?
– Я хотел пережечь веревки, но магия не действует, и у меня снова только лед… – начинает он и замолкает. А потом на его лице появляется понимание, и Дар шипит: – Демонов засранец!
– Кто? – хмурюсь я, а он смотрит на меня удивительно спокойно. И от этого почему-то становится еще страшнее.
– Ты еще не догадалась, Каро? – тихо интересуется Дар.
– Не понимаю, прости…
Дар выдыхает, отклоняется на стену и почему-то начинает издалека:
– Знаешь, каким было тайное увлечение Кита? То, о котором знал только я? И я-то узнал случайно. Просто потому, что нас однажды перепутали. Мне кажется, Кит так и не простил мне того, что я раскрыл эту тщательно скрываемую тайну.
– Каким?
– Он был основателем «Ангелов»… – говорит Дар.
– Кит был «ангелом»? – удивляюсь я. – Тем, на место которого пришел Эндж…
– Ну Каро… – Открывается дверь в трюм, и на нас падает яркий луч света. – Ты же всегда была умной, так не огорчай меня сейчас. Я, признаться, думал, что ты поймешь все первая. Когда догадался, брат?
* * *
Дар смотрит на феникса с легкой грустью в глазах.
– Наверное, когда ты сказал, что написал песню для Каро. Это ведь не первая песня про нее. Ты всегда был слишком сентиментальным.
Энджел пожимает плечами, не отрицая, а Дар продолжает:
– Ангел-Энджел… Примитивно, но действенно. Кит все это время был рядом, так ведь, брат? – спрашивает Дар, и Энджел хищно улыбается.
А я понимаю, почему на него запала. Как он вообще умудрился меня зацепить, хотя я не переставала любить Дара. Почему он меня притягивал.
Глаза! При всей полностью изменившейся внешности глаза у Кита остались его, и сейчас, глядя на парней вместе, я не могу понять, как не замечала этого раньше. У них не только одинаковые глаза. Еще глаза Энджела совершенно не подходят к его внешности, смотрятся чужеродно. И он дурил меня два года…
От осознания этого кружится голова. Мне физически плохо. Ему было легко. Он слишком хорошо знал Дара и неплохо – меня. Осталось разыграть усовершенствованную копию брата, и я сдалась, потому что просто хотела немного счастья.
– Дар, я забрал у тебя то, что по праву принадлежит мне, – буднично сообщает Энджел, и на его руках вспыхивает пламя. – Мне не хватало моего огня. Ты эгоистичный и жадный, Дар. Ты лишил меня всей магии. Ты всегда думал только о себе. Вы оба…
– Я не звал тебя тогда, Кит, – с болью говорит Дар, и я по глазам вижу, что он снова мыслями возвращается в тот день, когда избавился от экзоскелета, но потерял брата.
У меня самой перед глазами пламя, в котором сгорает Кит.
– Не звал, а она звала… Потому что ты был слишком повернут на своих желаниях и ее бы не послушал. Я единственный, кто мог тебя остановить. Единственный, кто был способен спасти твою задницу. Я вырос с этой мыслью, Дар. Я единственный, кто может удержать тебя от глупости, и я удерживал раз за разом. Неужели ты не понимал, что это не может длиться вечно? Неужели не понимал, что однажды мы сорвемся оба? В тот раз я просто не сумел остановить тебя вовремя и погиб.
– Поэтому ты нам мстишь? – спрашиваю я, чувствуя тошноту.
Я долгое время встречалась с братом Дара и не могу это переварить. Мне физически плохо. Из-за лжи, из-за того, что он мог улыбаться и быть идеальным для меня только ради мести, чтобы в один прекрасный момент отомстить мне и Дару. Во что же превратился Кит?
– И да, и нет… – тихо тянет он. – Мне сложно сказать, в какой момент я решил, что вы тоже должны страдать.
В глазах Кита – пугающее до икоты безумие. Я считала сумасшедшей себя, но даже не заметила, что сама живу с манипулятором и психопатом.
Он спускается по невысокой лестнице и присаживается на подлокотник стоящего в углу кресла.
– Мне было больно, Дар… – проникновенно говорит Кит.
Он смотрит в глаза брата, но мурашки бегут по моей спине.
– Ты просто не представляешь, как мне было больно. Сначала сгорать заживо изнутри, чувствовать все до последнего вздоха. Молить о беспамятстве, но не иметь возможности отключиться… А ты даже не пришел на мои похороны. Я в это время корчился в агонии и орал так, что бабушке и мирс Амелии пришлось установить на стены звукоизоляцию. Я провел в аду долбаный год, когда на обугленные кости по крошечному кусочку в день нарастало мясо, когда измученное тело затягивала тонкая кожа, которая лопалась даже от малейшего вздоха… Я чувствовал все. Дни, недели, месяцы мучительного беспамятства, когда я не мог двигаться и говорить, когда еще не восстановились глаза и я ничего не видел. Все это время вы жили в свое удовольствие…
Это неправда. Никакого удовольствия не было, но я понимаю, что бесполезно говорить об этом фениксу. У него своя правда и своя боль, которая, возможно, и сделала его сумасшедшим.
– Я не просил… – зло повторяет Дар, но опускает глаза.
Я чувствую, ему непросто дается этот разговор. Он слишком остро ощущает свою вину перед братом.
– Ты знал, что я не позволю тебе умереть. Ты это знал, и у тебя была только твоя цель. И тебе было наплевать на то, как много людей пострадает на пути ее достижения.
– Кит… что ты собираешься делать? – тихо спрашиваю я. – Зачем все это?
– Не знаю… – неожиданно говорит он. – Когда по вашей вине не стало бабушки, ни тебя, ни его не было на ее похоронах. Это был мой первый выход в люди. Я был слаб, я мог передвигаться только в инвалидном кресле, которое катили совсем чужие люди. Когда пришел в себя ты, Дар, у твоей кровати был я. Я был там каждый день, каждую ночь… А ты?
– Я думал, ты погиб! – кричит Дар. – Мне никто не сказал, что ты возродился! Никто!
– Если бы ты не сбежал трусливо зализывать свои душевные раны, если бы подумал даже не обо мне, а о бабушке… Ты бы понял, что они скрывают! – выплевывает феникс. – Но ты для этого слишком эгоистичен.
Дар замирает, и я осторожно, пока не видит Кит-Энджел, пытаюсь придвинуть свою ногу к его, просто чтобы хотя бы так поддержать.
– Молчишь? Ты был мне нужен в том бреду. И когда я начал потихоньку приходить в себя, тоже. Заметь, мне даже экзоскелет был недоступен. Я был слаб, беспомощен и хотел поговорить. Правда, Дар. Если бы вы с Каро пришли и оплакали бабушку вместе со мной…
Кит замолкает, а я чувствую, как по щекам текут слезы. Смотрю на Дара. Он белее мела, он словно пропускает через себя все эмоции брата, и сейчас ему в разы тяжелее, чем мне.
– Мне жаль, Кит… – выдавливает он.
– Теперь ты понимаешь, что я тогда испытал? Неприятно, да? А потом пошло
