Пункт выдачи № 13 - Михаил Северный
— И что? Сам погибай, а товарища выручай? Нарушил твой напарник клятву, и нужно ли его прощать? Что скажешь?
Я почувствовал, что рука с мачете внезапно стала мокрой, и лезвие норовило соскользнуть на землю, вместо того чтобы слушаться. У меня оружие разведчика, но поможет ли это против обученного убивать врага? У него нет ничего, кроме цепи в руках, но кто знает, что прячется в штанине или скрытой кобуре под мышкой.
— Почему молчишь? — мягко, как предвкушающий пытки серийный убийца, переспросил разведчик. —Слушай, а вы точно наши? Тут упырь, там ходячий. Как-то много нежити на городской квартал закрытого города. Документы! Документы быстро показал!
Голова сзади заурчала, и я, вздрогнув, отшатнулся. На секунду показалось, что она уже успела отрастить туловище, руки и ползет, чтобы схватить меня за ногу в последний раз.
— Документы в открытом виде предъявить!
Я полез в карман, достал военный билет и предъявил его, как требовал этот сеньор Помидор. Он внимательно прочитал и, удовлетворённый, вернул книжку.
— Вроде всё хорошо. А этот твой? Ты смотрел его документы?
— Да, — соврал я непроизвольно.
— Тогда проехали. Наруби наконец дров и пошли, спалим нечисть. Напарника, я так понял, оставим пока в покое. Я с вами поеду. Мне тоже в штаб нужно, языка доставить. Чего в лице изменился, щегол? Не хочешь помочь разведке? Откажетесь подкинуть меня и моего кожаного друга?
Что я там хотел, вряд ли его интересовало. Поэтому я послушал старшего по званию и молча пошёл искать дерево для растопки.
***
Послушного как цирковой пёс, языка военный привязал цепью к ручке двери, и тот послушно сел у стенки, разглядывая мёртвую башку на витрине.
— Быстрее нужно работать, — ругался разведчик, выкидывая пакеты и упаковки с растаявшим мороженым из холодильной камеры. — Сейчас хозяин с ним свяжется и может помешать нашим хитрым планам свалить по своим делам.
— Он, кажется, уже, — ответил я, остановившись передохнуть.
Военный замер, посмотрел на голову, потом на меня и махнул рукой, почти с отвращением:
— Не, если бы они слились, ты бы так не говорил сейчас, если бы вообще рот смог открыть.
— А может, нам… ну… не срисует он нас сейчас? — предположил я.
— А я и не подумал, — через мгновение глаза мертвеца уже замотали двумя слоями скотча. — Хватит с него. Только материал переводить. Спасибо, тебе, щегол. Что-то я тупить начал, в отпуск пора. Вот только языка довезём и на сутки в спячку уйду. Нарубил дров?
Я осмотрел горку из дерева, бумаги, фольги перед собой и кивнул. Должно хватить для костра.
— Тогда смотри сюда.
Он вытащил на середину самый маленький холодильник из имеющихся.
— Показываю один раз. Чтобы оборвать связь мертвеца с хозяином навсегда, нужно изолировать его башку хотя бы на недельку. Только нужно выполнить пару ритуалов.
Он не церемонясь схватил башку за волосы, и она вдруг оживилась. Заклацала зубами, вслепую пытаясь достать его запястье, и мычала, жалея, что не выходит.
— Спокойнее, тварь, что, папашка приближается? Почувствовал его? Поздно курить, пора таблетки пить.
С этими словами он зашвырнул голову хозяина магазина в его же морозилку с максимальным неуважением и силой.
— Изолируем башку в наглухо закрытом пространстве, где её никто не сможет даже случайно отыскать. Тащи мешок с полусгнившим чесноком, он рядом с рассыпанным картофаном.
Весь чеснок он высыпал в морозилку, так что головы видно не было. Только глухой вой раздавался изнутри, так что стенки содрогались.
— Можно было бы ему язык вырезать, но это не поможет, щегол. У него даже связок нет, а звуки умудряется издавать. Не поверишь, но через час он бы уже заговорил, а через два оперу выводил.
— Ужас, — содрогнулся я. — Даже представить страшно такое. Отрубленная голова на витрине пустого магазина что-то жуткое вещает. Или зовет своего папочку на помощь. «Папа, ты где! Папуля, спаси меня! Где мои ножки!» Или выводит тоненьким голоском «Аве Мария!», а глазами за тобой следит… и улыбается.
Разведчик отшвырнул пустой мешок и посмотрел на меня с удивлением.
— Ну ты и фантазер, доходяга. К врачу давно обращался? Советую не откладывать, пока тебя не нашли в казарме повешенным. Чудаки часто в петлю ныряют по своей воле.
Я промолчал.
— Короче, чеснок блокирует эти ментальные сигналы между мертвецом и его хозяином. Не на сто процентов, но чем больше, тем лучше. Если материала не хватает, то можешь зубчики чеснока выдавить ему в глаза и в пасть залить заодно. Ох, как они бесятся. Потом ящик закрываешь.
Он захлопнул морозилку и, достав скотч, заклеил крышку.
— Желательно зарыть его в земле, полной крови и мертвецов. На поле боя, например, или ещё лучше на кладбище или рядом с церковью. Тогда он не будет бушевать и пытаться подать сигнал для нечестивых спасателей. Кстати, можно целиком чеснок ему в пасть засунуть, главное следить, чтобы за палец не цапнул. А морду замотать, но я его раскапывать уже не буду. Искать кладбище тоже не станем, времени нет. Просто задвинем в угол, подальше от входа, и добавим руну.
Он порылся в кассе, нашел толстый маркер и прямо на белой стенке морозилки нарисовал простой, но жуткий знак, похожий на сердце с кричащим ртом посередине.
— Ну вот. Теперь каждый, кто приближается к этому тайнику, будет испытывать страх, озноб, насморк и, если всё-таки решится взяться руками за крышку, то получит хорошенький разряд. В землю было бы надёжнее, но мы всё равно его тушку сейчас сожжём. Далеко не убежит.
— Эмм, — сказал я.
— Что?
Руна извивалась как живая, пульсировала, расплывалась в стороны и сходилась вновь.
— Но ведь это колдовство. Это ведь…
— Запрещено? Давно нет, штабник. Попробуй про запреты пацанам на передовой рассказать, и лишишься зубов. Мы учимся у врага, чтобы победить его. А вся эта чёрная фигня незаменима в уничтожении противника и в защите тоже. У вас ведь тоже руны на тачке.
— Белые, — промямлил я, но он уже отвязывал пленника, предварительно пинком отогнав его на расстояние.
— Белые — черные, какая разница. Бери растопку, щегол и пошли трупака
