Законы жанра - Сергей Сергеевич Мусаниф

Но наверняка он увидел все, что ему было нужно.

Я промокнула глаза.

Имя Реджи было вписано печатными буквами, то ли для того, чтобы максимально осложнить каллиграфическую экспертизу, а то ли просто человек так писал. И больше такими буквами ни одного имени написано не было. И такими чернилами тоже.

Не Аманда и не Форсайт. Скорее всего, имя Реджи в Блокнот вписал тот, кого я не знаю, но уже прямо-таки жажду познакомиться.

Я потянулась за телефоном, а потом вспомнила, что он одноразовый. Но какая-никакая камера в нем все-таки была, так что я сфотографировала последние страницы несколько раз.

И отдельно сфотографировала строчку с именем Реджи.

Наш статус в новообразованной республике не позволял нам пригласить экспертов сюда, так что им придется иметь дело с тем, что я им предоставлю. Конечно, шансов мало, но попробовать все-таки стоило.

— Хотите топор? — предложил Смит.

— Я думала, вы станете меня отговаривать, — сказала я. — Просить повременить, убеждать, что теперь-то, наученные горьким опытом, мы станем хранить его куда надежнее и вообще сможем найти ему лучшее применение и все такое.

— Нет, — сказал Смит. — Я умею учиться на своих ошибках. Так хотите топор?

— Я возьму сама, — сказала я.

— Конечно, — согласился он. — Но, может быть, прежде чем вы это сделаете, вы позволите нам отфотографировать всю книжку?

— Только быстро, — сказала я.

Не понимаю, какой в этом смысл, но пусть будет хоть какой-то материал для исследования. Может, еще парочку старых дел удастся раскрыть.

Смит сходил куда-то за фотоаппаратом и вернулся в сопровождении Чарли, который встал рядом со столом и переворачивал страницы Блокнота, пока заместитель директора их снимал.

Там были имена, разумеется. Много имен. Чертовски много имен. Зловещая книжка гуляла по нашему миру (а может быть, и не только по нашему) довольно давно, и успела собрать свою кровавую жатву.

Хотя, саму книгу в этом обвинять не стоило. Она была всего лишь инструментом, таким же, как штурмовая винтовка или яд. Черный Блокнот не вписывал имена на свои страницы сам по себе.

Все это делали мы, люди.

И я собиралась положить этому конец. По крайней мере, попробовать изъять этот инструмент из обращения.

* * *

Смит все еще фотографировал, а я продолжала думать о Реджи и о том, что теперь-то установить, кто являлся отцом Морри, стало окончательно… затруднительно. Оба кандидата были мертвы. Одного убили из-за меня, другого убила я сама.

И вот что мне рассказывать дочери, когда она подрастет и начнет задавать вопросы? Придумать историю о героическом исследователе, пропавшем во время опасной экспедиции? О летчике-испытателе, сгоревшем во взрыве вместе с прототипом истребителя, который он тестировал? Как там еще принято врать собственным детям в таких ситуациях?

Не правду же ей рассказывать.

Малышке и так придется жить в осознании того, что в дедушках у нее ходит Месть, а в бабушках была Война. Впрочем, о бабушке и о том, как ее постиг Смерть, тоже лучше не рассказывать.

И с Гарри Борденом не знакомить.

Конечно, теоретическая возможность подтвердить или опровергнуть отцовство Реджи еще оставалась. Для этого надо было всего лишь встретиться с одной из его сестер и попросить ее плюнуть в пробирку. Но делать этого, равно как и рассказывать им о смерти брата, я не собиралась.

Пусть лучше они продолжают думать, что он путешествует по миру в поисках себя. Или как он им там свое отсутствие объяснял.

Затем мои мысли вернулись к Блокноту и тому, кого я не знаю. Получается так, что он забрал Блокнот у Аманды, вписал в него имя Реджи и отдал Форсайту, с которым нам еще предстояло побеседовать.

Очевидно, что Реджи не был основной целью операции. Его имя вписали в книгу мимоходом, между делом, только для меня. Зачем? Чтобы окончательно вывести меня из равновесия? Чтобы придать мне дополнительную мотивацию для уничтожения артефакта?

Форсайта использовали для всех этих убийств, потому что он был никем, и им можно было пожертвовать, отдавая вместе с Черным Блокнотом в наши руки. Другой вопрос, зачем вообще было отдавать в наши руки Блокнот?

Почему тот, кого я не знаю, не оставил его при себе, чтобы использовать для дальнейших убийств? Хотел нам продемонстрировать, что артефакт ему не нужен, и он прекрасно сможет справиться и без него? Или его основная цель состояла в обезглавливании страны, и после того, как он ее достиг, артефакт потерял для него свою полезность?

Вряд ли Форсайт сможет дать нам ответы хотя бы на один из этих вопросов.

Насколько широк круг подозреваемых? Допустим, президента в лицо знают все, даже те, кто за него не голосовал, узнать фамилии остальных высших чиновников не так уж сложно, достаточно в интернет зайти. А что насчет теневого кабинета? Данные о них засекречены порой даже для нас, теневых служащих, а обычному человеку их взять попросту неоткуда. Значит ли это, что организатор убийств откуда-то с самого низа?

Смит наверняка знал всех убитых в лицо. У Смита был доступ к Блокноту на протяжении долгого времени, и он мог организовать побег Аманды, чтобы отвести от себя подозрения. А потом передать Блокнот Форсайту так, чтобы не навлечь на себя подозрения. Конечно, Эллиот не подходил под определение «тот, кого я не знаю», но если посмотреть на него с философской точки зрения, кого мы вообще знаем на самом деле? И знаем ли мы самих себя?

Ну, ты понимаешь.

Мне нужно было допросить Форсайта, попытаться выбить из него хоть какие-то подробности, которые могли бы навести нас на след, но я не собиралась выходить из этой комнаты до тех пор, пока Блокнот не будет уничтожен. И, разумеется, я не собиралась оставлять Смита без присмотра.

Смит был очевидным подозреваемым. Настолько очевидным, что это было просто неприлично. Он не мог оказаться настоящим преступником, разве что это такой тонкий ход, попытка спрятаться на самой поверхности, прямо у нас под носом.

У Смита была возможность.

У Смита было время.

Был ли у него мотив? Вот тут черт его знает. Работой правительства обычно недовольны очень многие, и, возможно, он рассчитывал, что после полной перезагрузки система начнет работать лучше. Это было вполне в