Великий и Ужасный-3 - Евгений Адгурович Капба
— Не утешает, — засомневался я. — Кто-то из твоих коллег по цеху может тебя прочесть?
— Среди менталистов это считается моветоном, мы своих обычно не трогаем, но да — может! Но я верю в твои способности. Если ты сделаешь всё как надо, и у меня действительно случиться прорыв — я дам им такой укорот, что… Мозги из ушей вытекут, если сунутся. Разве что Грозные, но тут уж… Если царская семья решит мной заняться — тут сопротивление бесполезно.
— И меня засадят штамповать усилители? — перспектива была так себе.
— Не засадят. Все ведь знают, кто такие черные уруки. Вас из-под палки работать не заставишь. Вот подходы к тебе искать начнут — это да. Паутину плести. Это они мастаки… — он скрипнул зубами. — Но ты как-то меня поймал, да? Кто знает — может и в этом случае твоя защита сработает.
— Ты так откровенно говоришь что подставляешь меня, аж приятно становится! — глянул на него я. — Не боишься, что я тебя сейчас пинком из машины вышвырну?
— Не вышвырнешь. Во-первых, моя жизнь принадлежит Орде, и твоя тоже. А Орде соратник в рядах Сыскного приказа, а может быть — и во главе его, очень понадобиться. А во-вторых — тебе жутко любопытно, что там за Хтонь такая, и почему я решил, что ты с ней сможешь разобраться. А еще — самому хочется испытать усилитель, да?
— О, да! — сказал я.
* * *
Хутор Вербовый Лог был хутором только по местным меркам. Это вполне в духе Дона и Кубани — крупные города обзывать станицами, а села на пятьсот или тысячу человек — хуторами. Кому принадлежало это место — я понятия не имел. Может — земщина, может — чья-то юридика. Со мной в машине ехал целовальник Сыскного приказа, государев человек, и ему насрать было на границы. Его значок мог открыть любые двери, так что мы прогрохотали по мощеной брусчаткой улице под аккомпанемент собачьего лая и человечьей матерщины, миновали белое двухэтажное здание местной управы, и школу, и блокпост с сонными мужиками с охотничьими ружьями в руках, и по проселочной дороге километра через два выехали на бережок какого-то то ли хозяйственного пруда, то ли заболоченного озера.
— Выходим, — сказал Иван Иванович, и выбрался наружу первым.
Я снял с крепления на потолке кард и, открыв дверь, выпрыгнул прямо в сырую траву. Шагая следом за Риковичем, я вдыхал полной грудью ночной воздух. Ноздри мои трепетали. За мной семенил Кузя и беспрестанно шевелил ушами и дергал носом.
— Чуешь, Кузьма, Хтонь-матушку? — спросил я.
— Ваще-то чую. Не нравится мне тут.
— Вот, — Иван Иванович махнул рукой в сторону ближайшего холма. — Там. Пришли.
Как будто повинуясь взмаху его руки, тучи разошлись и лунный свет озарил окрестности. Угловатый силуэт высокого двухэтажного дома на вершине холма нарушал общую гармонию сельской пасторали, выделялся своей чернотой даже на фоне ночного неба. Окна его были заколочены, дверь — запечатана и обклеена сигнальной лентой.
— Две инициации первого порядка с начала учебного года, — сказал Иван Иванович. — В одной школе, местной. Обе — тьма. Два темных мага за несколько недель — это не есть случайность, так и вычислили. Хтонь!
Ну да, Хтонь и Магия — две подружки-неразлучницы. Но я и подумать не мог, что они связаны прямо НАСТОЛЬКО.
— А если бы тут были не темные? — начиная понимать что к чему, спросил я. — А, например, светлые, или там, воздушные инициации — мы бы сюда приехали?
— Какой дотошный орк мне попался! — воздел очи горе Рикович. — Ты подвиги совершать будешь? Тут, понимаешь, народ ужасы рассказывает, мол старик какой-то бледный, огромный и волосатый, сначала скотину жрал, потом — за людей принялся, пьяницу местного обглодал… Какой старик, что к чему?.. На местах преступлений — никаких следов. Одни потроха. Свидетели тоже доверия не достойны — сплошная пьянь. Потому здешний участковый министерских магов не вызвал, подумал — волки там, или еще какие хищники. Из местных вон круглосуточное дежурство организовали на блокпосту, ночью из домов носы не кажут. Халатность? Случайность? Может быть… А может быть это тут такие инциденты хтонические. Хтонь-то с гулькин нос, сам дом, да холм под ним… А двое темных уже имеются. На самотек такое пускать нельзя!
— Погоди-ка! — почесал затылок я, стараясь поймать ускользающую на задворки разума мысль. — Не может быть!.. Значит, двери и окна забиты, да? Нет, ну то есть может, но… А хозяин этого дома, случаем, несколько лет назад не пропадал? А старика этого днем видали?
— Про хозяина не в курсе, можно поднять документы. А что касается дневного времени — тут все единодушны, восемь свидетельств от местных забулдыг — и все после захода солнца. Старика видят только ночью, нападения вроде как тоже в темное время суток происходят, местные говорят — ему больно видеть белый свет.
— Так и говорят? — вытаращился на него я.
— Ты чего так возбудился-то? — даже отшатнулся целовальник. — Ну да, это практически дословно.
— Кузьма-а-а! Раскочегаривай кухню, будем гада на шаурму выманивать! Если я хоть что-нибудь понимаю в Хтони, то эта падла на запах жареной курицы и острого соуса вылезет как миленький! Дом-то он прогрыз за это время, и теперь никак не нажрется, только о еде и думает! Дурак я что ли — на его территорию соваться? Будем принимать бой на своих условиях!
Глава 13. Проклятый старый дом
Иван Иванович, похоже, желанием помогать не горел. Он взял себе кофе и раскладной стул, и залез на крышу фургона, где и уселся — со стаканчиком в одной руке и пистолетом — в другой. Что он там собирался рассмотреть, и куда собирался стрелять в ночной тьме — я понятия не имел. Хотя — менталист есть менталист, может он по мозговому излучению наводится, или еще как-то?
Мы с Кузей разогрели большую чугунную сковороду, нарубали на нее мяса с салом, луку, перчику и прочей ароматной приманки, и принялись стряпать жаркое. То есть — стряпал в основном гоблин, а я находился снаружи фургона, в национальном костюме, с кардом за спиной и ломом в руках, и осуществлял общее руководство процессом. Потому что нужно было бдить!
