Наследие Древнего. Том 2 - А. Никл
Барбул смерил его долгим взглядом и произнёс:
— Странный ты фамилиар, — а потом повернулся ко мне. — Я никогда не видел магов сильнее вас, и ваш магический дар мне сильно напоминает… Впрочем, неважно. У вас невероятный потенциал. Возможно, через несколько десятилетий вы сможете разрушать планеты и создавать новые миры.
Да мне бы только Леонида победить и того старика, что поставил мне клеймо на плечо, а планеты — ладно уж, пусть живут. Разумеется, я это не озвучил, а с затаённым нетерпением напомнил:
— История магия. Теперь, когда я знаю, что очень силён, мне бы не помешало немного углубиться в предмет изучения.
И вот здесь мне очень и очень повезло. Потому что создатель Шкатулки Бесконечности запретил её душам-работникам что-либо рассказывать об их происхождении, но совершенно забыл об одном-единственном артефакте. Или, возможно, думал, что никто и никогда не будет обладать достаточной силой, чтобы им воспользоваться. Барбул без пререканий и возражений повёл меня к глубокой каменной чаше, в которой вилась золотая дымка. Он указал на неё и пояснил:
— Наклонитесь и погрузите лицо туман. В этом артефакте заключён осколок личности нашего господина. Если он сочтёт вас достойным, вы увидите его историю.
— Не утони, — настороженно бросил Борис и прижал уши к голове, внимательно наблюдая за Барбулом.
— Постараюсь, — кивнул я и нырнул в золотое сияние. Ощущение было, словно я кувыркнулся в пространстве, а потом погрузился с головой в ледяную воду и стремительно пошёл ко дну. Но очень скоро меня выбросило наружу, и я понял, что нахожусь в чужом теле. А ещё через пару секунд мою голову заполнили чьи-то мысли и я полностью слился с личностью этого человека, хотя краем сознания и понимал, что просто смотрю чужие воспоминания, как фильм с каким-нибудь 99D-эффектом.
* * *
Где-то в другом мире, на другой планете, несколько тысячелетий назад
На самом высоком пике горы Арета, что в переводе с древнефранкского означает «рыбья кость», сгущались чёрные тучи — предвестники невероятной битвы добра и зла, что повторялась каждые десять лет. Два императора снова сойдутся в битве за великую Вавилонию. Один — три тысячи лет назад захватил власть обманом, но и просидел на троне всего три дня. Мерзкий, жестокий и ненавистный. Второй — свергнул его и изгнал, освободив империю от беспощадного зла.
Но зло не умерло — оно воскресло и постоянно пыталось взять реванш. Строило заговоры, собирало армию, плело интриги. И зло это знал каждый житель Вавилонии — Тёмный император Артур, по прозвищу Ревущий. Да, его до сих пор называли императором. Проблема в том, что мы с ним — близнецы. Не простые, конечно, а волшебные. Близнецы, обладающие великой магической мощью.
Рождение таких одновременно и великое счастье, и огромное горе. Счастье для государства — никто не сможет его захватить, пока жив кто-то из близнецов, силёнок не хватит. Горе для семьи — в восемнадцать лет один из близнецов должен сожрать другого. В магическом смысле.
Но у нас что-то пошло не так. Пошло-поехало. Я готовился к роковой схватке, потому что всегда был человеком чести — с самого детства, не преувеличиваю. Выбор стоял небольшой — сразиться с собственным братом насмерть или пожертвовать миллионами невинных.
И я решил, что моя жизнь не настолько ценна. Да и жизнь брата тоже.
А вот Артур не согласился. Он ни разу со мной не поговорил ни до того, как сбежал из дома, ни после — когда прямо во время избрания нового императора, убил этого самого императора, буквально распылил его в пыль, и провозгласил себя правителем Вавилонии. Об этом трубили по каждому телевизору — у Артура не получилось сразу подмять под себя индустрию развлечений, поэтому ведущие всех передач вещали о злодейском злодее Артуре Ревущем. Долетели вести и до нашего маленького города, и я поспешил в столицу.
И мы всё-таки сразились.
Ну, почти.
Артур струсил и смылся.
Свихнувшимся близнецом стал именно он. К сожалению, мне не удалось его уничтожить, когда мы только-только набирали силу и развивались — у меня всегда получалось только его сдержать. Кровь не вода, правильно говорят. Потому что в его и моей крови текла одинаковая магия — та же мощь, то же величие, тот же потенциал.
Мы сходились на поле боя. И расходились.
Покалеченные, истощённые, на грани смерти. За нашими спинами оставалась выжженная земля, а о наших битвах слагали легенды. Так продолжалось год за годом, с раздражающим до нервного тика постоянством. Наши соратники выхаживали нас, помогали восстановиться, и мы с Артуром возвращались к насущным делам — я делал всё, чтобы Вавилония стала самой могущественной страной на континенте, Артур же плодил мертвечину и вербовал всякое отребье.
Я всегда знал, что подступает дата битвы, — брат смелел, выходил из подполья, нападал на сёла и города. Он набирал силу и наглел. Я много раз пытался отыскать его раньше, когда он ещё слаб, но Артур прекрасно прятался — нашёл себе девицу-Хамелеона, которая скрывала его от моих глаз, пока он снова не становился равен мне. И тогда Артур выходил из тени. Творил бесчинства и терял рассудок.
А потом мы сражались, и на несколько лет он словно бы впадал в спячку. Ну, то есть сидел в своём убежище, строил злодейские планы и не высовывал носа наружу, потому что знал — в таком состоянии я уж точно смогу его убить.
В какой-то момент наши сражения превратились в рутину.
Мы оба знали, что через семь-восемь-девять-десять лет снова вымотаем друг друга до изнеможения, и снова никто не победит. Я вернусь во дворец, Артур спрячется в своей грязной норе, где-то на границе с Султанатом Мертвецов, и мы будем жить дальше. Своей трусостью Артур обрёк нас на такую судьбу. Себя — на сумасшествие. Меня — на то, чтобы я не позволил собственному брату уничтожить планету.
Нам больше трёх тысяч лет, и мы самые сильные существа на планете.
Но это всё лирика.
Я отвлёкся от размышлений и оглянулся. Эту гору недаром обозвали рыбной костью — длинные горные хребты соединяли её вершины, то сужаясь, то расширяясь. Сверху гора напоминала рыбий скелет с маленькой головой и тощим хвостом. Заснеженный лес, свежий воздух, оглушающая тишина. Здесь бы отпуск провести, а не драться до кровавых слюней. Моя охрана — а по совместительству советники и лучшие маги Вавилонии — стояла чуть поодаль. Они никогда не участвовали в сражениях
