Блондинка для Волка - Лайа Дало
***
Леся
«Ты уже поняла, просто признавать не хочешь. Иначе не пришла бы ко мне» — за это хотелось не просто убить, а с особой жестокостью. Расчленить тупой пилой! Повторяющееся на внутреннем экране кино вызывало досаду напополам со жгучим гневом. Каждое слово било точно в цель, причиняя такую боль, что даже выдохнуть удавалось с трудом, не говоря уже о том, чтобы заснуть. Бокал виски должен был расслабить, но откровения отрезвили лучше любого ледяного душа, и Песочный человек[14] отказывался забирать меня в свое царство, зажав волшебный песок.
Наглый, хамский, самодовольный ликой! Кровавую резню ему, а не меня на блюдечке с голубой каемочкой!
Вторая Метка! Чтоб ему пусто было! Вторая, мать ее! От такого вообще выть хотелось — это уже даже не фиаско, это… Пиз***! Других слов не подобрать…
Хотя нет, пиз*** — это то, что мы, оказывается, с детства знакомы! Да, пожалуй, от этой мысли сильнее всего ноет в груди. Плюшевый волчонок, что с ним произошло? Куда он делся? Из памяти вырваны огромные куски, и я не знаю, как так получилось. Мог кто-то подправить мои воспоминания? Вроде как некоторые Одаренные могут, да и не исключено, что где-то есть свое «Сияние», которое изучает возможности обеспечить амнезию по желанию всяких разных. Наглых, хамских и самодовольных.
Так или иначе, но детство свое я не помню от слова «совсем». Обрывочные картинки и ночные кошмары не в счет. Хотя, волчара оказался не плодом воспаленного воображения, а очень даже реальным сукиным сыном! Буквально.
Родители. Родители были во всем этом замешаны… Как так?! Как они могли?! Почему отдали… волчонку. Глупому, молодому, несдержанному. Или не отдали? Почему нам запретили видеться, если он уже поставил Первую Метку? Все же хотели переиграть? Метку можно снять? Тетя вроде сказала, что да, а Андрей утверждает, что нет. Кому верить? Еще вчера я, не раздумывая, сказала бы — Карине, но сегодня… Сегодня что-то не дает довериться ей без оглядки. Могло ли быть так, что она сказала только то, что я хотела услышать? Или и вовсе, я сама додумала то, что она толком даже и не предложила? Может быть, она тоже решила, что проще дать мне цель, чем видеть мои бесконечные метания?
Все всё решают за меня и для моего же блага. Бесит! Родители включили в программу. Допустим, у них не было особого выбора, значит, они тоже верили, что Метку снять нельзя. Потом тетя, исправно пичкавшая меня всей таблицей Менделеева то ли творя идеальную «волчью невесту», то ли, наоборот, блокируя в ноль, хрен разберешь. И Андрей, свет его, Александрович! Великий благодетель, звезданул Вторую Метку не то, что, не спросив, а нагло соврав! В лицо! Без всяких угрызений совести просто потому, что… Что? Неужели и вправду, устал доказывать, что клеймо не клеймо вовсе? Так он даже не начинал!
Каждый раз, как речь заходила о Метке, о Двуликих, о чем-либо, связанным с этими двумя темами, как Андрей отмораживался напрочь. Мне бы уже тогда заподозрить неладное, но я же упорно не замечала очевидного!
Новая мысль торкнула так, что я аж на постели подскочила — Топольский и в «FIBO» ради меня приперся?! Нет, быть того не может, это было бы уже за гранью… Хотя, я уже ничему не удивлюсь. «Ценный актив», так? Не просто подстилка на одну или несколько ночей, но идеальная мать для его, без сомнения, идеальных детей. Альф. С учетом надвигающейся заварушки с Одаренными — не просто ценный, а стратегический ресурс! В пору возгордиться своей значимостью для сильных мира сего! Для некоторых спасение, для других ядовитая кость в горле.
Конечно, меня пытались убить! Странно, что только пытались. Если Одаренные прознали про эксперименты, а судя по взорванной Лаборатории и паранойи Андрея, все кто надо и не надо уже в курсе, значит я цель номер один. Ну или в десятке точно, вместе с остальными не пристроенными «невестами». Если такие остались.
Что я, по сути, знаю о делах Лаборатории и об Инкубаторе? Так старательно отгораживалась от всего, что полностью потеряла нить происходящего там. К тете наведывалась исключительно по необходимости, да под покровом ночи и когда из обычного персонала никого. В Инкубаторе и подавно не была уже черт знает сколько времени, так что там могло вообще никого не остаться. Или, наоборот, могли еще пару зданий пристроить, поставив «производство» на поток.
Осознание всей глубины собственного невежества и приступной трусости ударило по меж глаз новой вспышкой боли. Ну как так?! Что за страусовая тактика?! Ничего знать не хочу, значит и меня не узнают, не поймают?! Да меня и не отпускали никогда! Под колпаком все это время я была! Под колпаком!
Не зря обозвала волчару маньяком! Маньяк он и есть! Сексуальный… Память услужливо подкинула парочку кадров из самолета, переключая внутренний монолог на новый канал. Эротический. И тут же не до сна стало по новой причине.
«Ты идеальна, настолько, что сама не понимаешь…» и поцелуи, убивающие всякую волю к сопротивлению. Руки, лишающие разума, доводящие до исступления…
Теперь приливы сносящего крышу возбуждения не кажутся чем-то странным, а очень даже вписываются в логику… чужую логику! Конечно, он ждал, что я к нему вернусь! Я не могла не вернуться, если уже прикована нерушимыми цепями! Вторая Метка — это практически замужество и то, что сделал Андрей… Удлинил поводок! Вот как это называется! Дал погулять с обманчивым ощущением свободы…
Мысли мечутся бешенными крысами, прогрызая огроменные дыры в черепной коробке, доводя головную боль до нового Абсолюта, а толку? Выпотрошил всю душу, лядский ликой, вот и чувствую себя… Никак. Никем. Хуже, намного хуже, чем раньше! Поплакать бы, но слезы отчего-то не текут. Обезвоживание, полное и окончательное.
С кровати встала поломанной куклой с единственной целью — добрести до кухни, попить воды, а если повезет, то и теплого молока. Говорят, помогает при бессоннице.
Однако, на кухне меня ждал сюрприз.
Не спящий Андрей. Грустный, уставший, какой-то помятый что ли? И в груди опять щемит, еще сильнее, чем раньше, но по другому поводу. Ему тоже не спится, ему тоже плохо…
— Ты обещал оставить меня в покое, — ничего умнее не получилось сказать, и плевать мне на то, что это я спустилась на кухню.
— «Сегодня» уже вчера, — кивает на окно, за которым в предрассветных сумерках стелется туман.
Сил нет удивляться его наглости. Или возмущаться. Или
