Сережа, уважай аристократов - Андрей Коткин
Но вот на входе в зал появился парень в знакомой синей форменке и фуражке с лакированным козырьком.
— Могу я видеть Сергея Уварова? — Вопросил он, глядя в мою сторону. Ну, да, я по-прежнему единственный парень во всем зале. — У меня посылка на его имя.
Приняв упакованную в плотную бумагу коробку, я поставил свою закорючку в протянутом мне бланке, после чего сопроводил доставщика посылок на выход. Вместе с упакованной коробкой в руках, конечно. Там его и приняла под белы руки полиция. Посылку сразу же определили в специальный бронированный артефактный ящик, весь исписанный рунами защиты от всевозможных отраслей магии. И парня тоже, не сходя с места, принялись колоть на тему, откуда он взял посылку и как узнал, что Сергей Уваров в этот момент будет именно в отдельном зале вполне конкретного кафе.
Впрочем, никакой важной информации, чтобы сразу схватить отправителя посылки, из несчастного доставщика вытрясти не удалось. Тот вполне официально работал в «Дося пицца» доставщиком заказов, и его просто нанял мужик с улицы, типа, чтобы занести подарок своему племяннику. От мужика доставщик и адрес, по которому надо отнести посылку, узнал. Короче, дохлый номер, мужика на улице, разумеется, уже и след простыл.
Зато мой праздник в этот раз все же состоялся, хоть и с опозданием на несколько минут. Но о задержке я Чернозубову, вышедшую следом за мной, своевременно предупредил, так что дождались. И подарки все вручили, и покушали, попили, и даже потанцевали. Тут, в кафе, неплохая фонотека оказалась. Лично я весь вечер с Чернозубовой отплясывал, и, похоже, девушке такое мое внимание к своей персоне очень нравилось.
Мне праздник тоже вполне понравился, только до конца я расслабиться так и не смог. Все думы одолевали, кто это был, и что бы это значило. Так-то, в принципе, если чуточку подумать, вполне, было за что. Хоть те же украденные сумки с артефактами вспомнить… хотя, тут я что-то сильно сомневаюсь. Ну, не было там просто свидетелей, а в смерти самого вора я уверен практически на сто процентов. Эйфорию от прихода праны не подделаешь. Еще, почему-то, подумалось о мести той шайки, которая в подвалах нашего теоретического корпуса прятала всякую запрещенку. Вовсе не факт ведь, что там всех причастных арестовали. И вот конкретно в университете в тот вечер меня вполне могли опознать. Я же не проверял кабинеты по дороге. Вдруг там кто-то из сотрудников нашего учебного заведения полуночничал.
Все же, по здравому размышлению, деду о покушении на меня решил ничего не сообщать: старенькие они с бабушкой у меня, да и шум в университете и в целом в городе это неудачное покушение подняло такой, что не думаю, что злоумышленники смогут отважиться на еще одну попытку.
Ага! Я-то никому не сообщал, ну кроме самих гостей, конечно. Да и тем изложит ситуацию крайне смазано, без акцентирования опасности. Однако правда все равно всплыла: а просто на время учебы моим временным опекуном считался наш декан, ему из полиции и бумага пришла, описывающая результаты дознания. А декан, соответственно, для вдумчивой и плодотворной беседы уже меня позвал. Я только руками на все его вопросы разводил, но шумиха среди однокурсников все-таки прокатилась.
Снова ко мне подходили парни на переменах, и шушукались девчонки. Апофеозом всего этого безобразия стала моя встреча с князь-Никитой. Я в компании с Соколовым с обеда возвращался, когда передо мной этот честолюбивый аристократ внезапно нарисовался.
— Что, Уваров, совсем зазнался, с земляками дружбу поддерживать перестал. — Встретил он меня посередине широкого коридора, ведущего в столовую. И вот ни в жизнь не поверю, что это мы с ним встретились просто так, случайно. Скорее всего, он ожидал, что я начну оправдываться, а то и вовсе заискивать, и тогда он «все простит», вновь с барского плеча навесив мне один из своих значков, а то и вовсе попробует подвести под контракт дружинника. Потому и выбрал для разговора столь людное место для своего будущего триумфа.
Ну, да, я параноик в какой-то мере, потому решил схода спутать все возможные планы начинающего интригана еще в самом их начале. Вместо того чтобы оправдываться, я громко, так чтобы слышало как можно больше окружающих, сказал, как отрезал:
— Ошибаетесь, ваше сиятельство. Со всеми своими настоящими друзьями я по-прежнему дружу. — Еще и взглянул пристально в глаза Илье, оказавшемуся как раз за левым плечом своего сюзерена.
Не понравился мой ответ маркизу. И прежде всего самим обращением к нему. Ну, да, формально обращение к маркизу приравнивалось к обращению к графу, то есть «ваше сиятельство». Только, говорят, уже не первый год со стороны лизоблюдов было заведено обращаться к нему исключительно «ваша светлость», словно он был первым наследником своего отца, если не самим князем. Потому и прозвище у него среди народа бытовало такое шутливое: князь-Никита.
— И все же мутный ты тип, Уваров, — пробурчал княжич, но дальше наше общение продолжать не стал.
— А ты в курсе, что про тебя всякие нелицеприятные слухи ходят, Уваров, — ничуть не удивила меня своим вопросом Чернозубова несколькими днями позднее. Хотя, да, некоторое чувство дежа вю возникло: сначала Сашка про слухи сообщал, теперь вот Чернозубова.
— Это, какие это слухи? — Все же сделал я удивленный вид в ответ, чтобы не расстраивать свою собеседницу.
— Что ты в той шайке состоишь, которую недавно полиция в нашем университете накрыла. — Произнесла эту фразу Ирина и застыла, вглядываясь в выражение моего лица. Мне даже не потребовалось вид делать, что я удивлен. Такого слуха я еще точно не слышал.
— Договаривай уже, раз начала, — поторопил я любопытствующую на мой счет приятельницу.
— И что это члены этой шайки на тебя покушались за то, что ты их полиции выдал. — Завершила подслушанную ей сплетню Чернозубова.
— Короче, совершенно аморальный тип, — заключил я чуток уязвленный распространенной про меня сплетней, — как только тебе родители разрешают водиться с таким негодяем, как я.
— А мне отец, как раз, и запретил. — А вот такого сообщения, я, признаться, тоже совершенно не ожидал, все же родители у нее живут за тысячи километров от Старгорода, откуда только вообще про меня узнали. — Только я его не послушалась, — продолжила Иринка, скорчив сердитую
