Гребень Дяди Нэнси - Саша Фишер
— А на что похоже? — Прохор провел ладонью по вспотевшему лбу. Потом посмотрел на руку и понял, что сделал это зря. Эдна хихикнула. — Выгляжу как шахтер, да, девочка из Сызрани?
— Нет-нет, белый господин… Подождите. Что это? — Эдна отстранила Прохора от двери, пчелки над ее головой засветились сильнее. На облупившейся краске нечетко проступал рисунок. Что-то вроде гроба и креста с множеством клеточек.
— Похоже на какой-то вудуистский знак, — Прохор потер пальцем белую линию. Кусочек сухой краски просто отвалился, никаких спецэффектов не последовало.
— Это веве барона Субботы, — сказала Эдна. — Только будто бы уже недействующее… Почему вы решили крушить эту стену?
— Там капает вода, слышишь? — Прохор приблизил ухо к двери. Звук стал еще громче. — Надо чем-то поддеть. Ручку отломали, когда дверь запечатывали.
— Ничего не слышу…
— Да ладно, то есть, у меня ноктюрнетовские галлюцинации, раз даже лоа поддержки не слышит? Но дверь-то ты видишь? На что это похоже? Есть какие-нибудь инструкции, связанные с вот такими вот тайными комнатами?
— Я… Сейчас… Мне надо посоветоваться… — Эдна замерла с широко открытыми глазами, будто заснула наяву. Прохор отбросил колотушку обратно в угол, сжал руку в кулак у пояса и с удовольствием почувствовал в руке кожаную оплетку рукояти кинжала. «Надо будет заказать себе такой же в реальности», — подумал он, вычищая остатки штукатурки из щели между дверью и косяком. Замка или засова не заметно. Значит нужно просто поддеть лезвием, и…
Петли оглушительно заскрипели, дверь подалась гораздо легче, чем Прохор рассчитывал.
За дверным проемом было темно. Звук капель стал почти оглушительным. Прохор принюхался. Знакомый какой-то запах… Резкий такой, довольно противный, горьковатый. Нафталин? Взял со стола уже едва чадящую консервную банку. Шагнул вперед.
— Прохор! Белый господин! — голос Эдны раздавался так, будто она стояла где-то далеко на опушке леса и пыталась докричаться до заблудившегося в чаще Прохора. Тот сделал шаг назад и толкнул ее плечом.
— Что ты орешь, девочка из Сызрани?
— Я спросила, что это может быть за дверь, — Эдна отошла подальше от темного проема. — Это какая-то старая локация. Которую когда-то признали негодной, закрыли и она больше не обслуживается.
— То есть, ты туда зайти не можешь?
— Не могу. И вас не вижу, когда вы там.
— Не понимаю, — Прохор почесал кончик носа. — А почему тогда я могу туда зайти?
— Думаю, это как неудаленный кусочек кода, — Эдна повела плечом, ее платье очистилось от следов пыли и стало красно-оранжевым. — Что-то и как-то еще работает, но уже не в пространстве ноктюрнета.
— А где тогда?
— В пространстве обычных снов. Выйдешь туда, окажешься просто в своем сне. Или не в своем.
— И принести оттуда ничего нельзя?
— Скорее всего, там ничего и нет, — Эдна сделала еще шаг к выходу. — В любом случае, если вы решите туда выйти, то помочь я вам не смогу.
— И чем же эти остатки кода могут быть опасны? — Прохор криво ухмыльнулся. Но на самом деле желание лезть в неизвестную темноту явно уменьшилось.
— Физически — ничем, — было заметно, что Эдна тщательно подбирает слова. Плохо разбирается в теме или боится сболтнуть лишнего? — Но в клинику неврозов загреметь можно.
В темноте дверного проема послышался шелест, как будто несколько голубей захлопали крыльями. И тихие шаркающие шаги. Потом все стихло, даже раздражающий звук капель. Прохор поставил консервную банку обратно на стол и почесал в затылке. Его волосы стали жесткими от пыли, на зубах тоже скрипела пыль, одежда была в пыли, а на что похоже лицо, даже думать не хотелось. Лезть в неизвестность, несмотря на предостережения лоа поддержки? Или ну его нафиг?
— Любопытство губит кошку… — пробормотал Прохор. — Ладно, девочка из Сызрани…
— Белый господин, вы же знаете, что я не из Сызрани, почему вы все время…
— Заткнись, — Прохор задрал футболку и старательно протер лицо изнаночной стороной. Правда не был уверен, что это хоть сколько-нибудь улучшит его внешний вид. — Как хочу, так и называю. На твои детские травмы мне плевать.
Прохор толкнул изнутри дверь склепа. Вдруг вредная тяжелая деревяшка только снаружи открывалась плохо, а изнутри распахнется во всю ширь. Но увы, мысль спуститься по ступеням с гордо поднятой головой пришлось отставить — какая там гордо поднятая голова, когда приходится протискиваться, выдохнув из себя весь воздух и стараясь не превратить и так грязную уже футболку совсем уж в лохмотья…
Прохор постоял на крыльце. Так. Три саркофага — серый и два белых. Потрескавшиеся плиты на земле. Видимо, когда-то здесь все было замощено мрамором, а сейчас через осколки былой роскоши пробивалась трава, мох и какие-то непритязательные цветочки. В чатике ему растолковали, что если хочешь вернуться к какому-то месту, надо как можно тщательнее его запомнить. Причем не только и не столько само место, сколько ориентиры по пути. Например, помнишь ты, что в прошлый раз попал в какой-нибудь бар для любителей гигантских насекомых через дверь в зеленом заборе, то надо запомнить дома, между которыми этот забор был, и, например, фонарь на столбе в форме дракона, стоящего на хвосте. И что нашел ты этот бар где-то неподалеку от сектора Эрзули. И в следующий раз нужно будет повернуться спиной к красным фонарям пространства «только для взрослых» и идти вперед, пока этот самый фонарь не увидишь.
— Хотя, фиг знает, зачем мне это… — подумал Прохор, нырнув в колючий лаз из розовых кустов.
— Вам нравится, добрый мсье? — чернокожая куаферша прижала обе руки к груди и влюбленными глазами посмотрела на Прохора. Это была уже третья, образы предыдущих двух он забраковал. Кукольная белокожая блондинка пыталась с ним спорить и доказывать, что зеленый оранжевый и фиолетовый — это безвкусное сочетание, «а к вашим глазам подойдет что-то более естественное…» Овца. Она была такой дурой, что Прохор даже не сразу понял, что она живая, а не ноктюрнетовский бот. С одной стороны, ему было жалко девочку, с другой — зато ей будет вечером что обсудить с подружками под винишко… Хотя нет, барышня была такой невесомой, что ни о каком винишке и речи быть не могло. Так что скорее под стакан сельдереевого сока. С куафером-мальчиком тоже как-то с самого начала не задалось, Прохор даже в кресло сесть не успел, а уже понял, что этот манерный тип его бесит. А эта черненькая…
— Да, шоколадка, очень нравится, — Прохор еще раз повернулся кругом у ростового зеркала. Покрытый блестками зелено-фиолетовый мундир, расшитый оранжевыми шнурами. Фиолетовые брейды от лба до затылка. Один глаз желтый с вертикальным зрачком.
