БПС. Посох Велеса - Валерий Павлович Тиничев

— Вот здесь, в коробочке, — Сергей чётко увидел предмет, — нет, я конечно, видел, как вы его туда положили, но я говорю о другом.

— Вот именно, это я хотел продемонстрировать. Шкатулка сделана именно для Птицы Гамаюн. А ты, Якутин, не хочешь исследовать её своими методами? Было бы интересно услышать твоё мнение по этому поводу.

— Попробовать можно, — шаман достал свои травы и коренья, приготовился к ритуалу, — только вы выйдите из комнаты, чтобы не мешать духам.

Целый час Якутин проводил свой ритуал, из комнаты доносился ритмичный звук бубна и вторящий ему голос, по всей квартире распространился запах дымящихся пучков магических растений, иногда всё замолкало, но через мгновение возобновлялось уже в другой тональности. Наконец всё стихло, сидевшие в томительном ожидании почти бегом побежали в комнату, всем хотелось узнать результаты священнодейств корякского шамана.

— Всё плохо, если коротко, — Якутин был бледен и выглядел сильно измотанным, он сидел на стуле, комната была наполнена едким чёрным дымом, Лена тут же распахнула окно, чтобы проветрить, — тут только что били тёмные крылья тени Култа, тени Куткыняку. У высших духов много сторон, каждая из них крылатая и прилетает, когда у человека перемены в судьбе и душе, по цвету и намерениям их можно судить, что дальше случится, зло или добро.

— Тьма означает беду? — спросила Аня.

— Да, но не перебивай. Чем темнее, тем большая опасность грозит, а я видел абсолютную черноту. Первородное зло. Потом я открыл ковчежец, да, признаю теперь, что погорячился, это как ящик Пандоры, так вам понятнее будет. У нашей Птицы Гамаюн мёртвая суть, намного сильнее ящичка, где её скрыли, хотя шкатулка защищает от влияния, как только она вырвалась на свободу, крылья зла разлетелись по дому, над каждым из нас они замерли, как будто ждут чего-то, сигнала убить. А Куткыняку сказал мне: не надо было будить спящего медведя, теперь он встал из берлоги и охотится на охотника. Это чёрные крылья Култа. Всё, — шаман окончательно обессилел и взяв из рук Ани чашку с горячим чаем, едва не вылил содержимое на себя.

— "Не буди лихо, пока оно тихо", — прокомментировал Иванов, — примерно так сказал и ваш знакомый, Протоген Селиванович. Он тоже попытался исследовать эти предметы, ему стало плохо и он наотрез отказался дальше работать с Посохом Велеса, увидев тень смерти над всеми вами и над собой, я кстати, в том числе. Да и он тоже говорил о крыльях, о "Чёрном Вороне".

— Кто это? — спросил Дима, — очередной мифический персонаж?

— Нет, — майор отрицательно покачал головой, — не думаю. Есть один человек, называющий себя колдуном, он живёт в Украине, и взял себе именно такое имя. Странный субъект, со спецслужбами родной державы дела иметь не желает, но активно сотрудничает с ФБР и английским отделом "Сто Пять", замечен в связях с Саудовской Аравией и даже Моссадом, играет на несколько сторон, но он точно себе на уме, преследует какие-то собственные интересы, и не факт, что он — одиночка.

* * *

Две машины "УАЗ-Патриот" лопатили широкими колёсами глинистую, размокшую от проливных дождей землю узкой колеи в предгорьях Уральских гор, почти две тысячи километров были уже позади, крупные города и основные трассы остались там, где ещё были признаки цивилизации, теперь не было ни асфальта, ни мотелей, ни заправок, даже следы человеческого присутствия заключались в двух полосах примятой травы, которые замысловато виляли между вековыми елями и соснами.

— Господа уважаемые командиры, — Дима с большим трудом сдерживал рвотные порывы, — вот почему мы так, стрёмно, едем, можно же было вертолётом, как тогда, в тайге, где мы шугнули Юрича. Я, конечно, понимаю, что у нас проблемы с дорогами, но причём тут я!

— Терпи, Егоров, — ответил майор, — господь терпел и нам велел. Сейчас остановимся на ночлег.

— Владимир Иванович, а вы так и не объяснили толком, — уже в темноте вся экспедиция сидела под натянутым тентом возле костра, и Аня задала интересующий всех вопрос, — куда же мы едем? Всё как-то слишком скрытно и даже таинственно, мобильные вы ещё дома у нас отобрали, собрались быстро, даже толком подготовиться не успели. Да ещё какими-то тропинками едем.

— Это, мои дорогие, для того, чтобы нам никто не мешал, под ногами чтобы не путались, если бы вы были немножко внимательнее, то обратили бы внимание, что за нами ехали ещё три машины. Вчера они наконец-то отстали, иностранцы любят с комфортом путешествовать, любовь эта их и подвела, джипы просто завязли. А путь мы держим к самым настоящим колдунам, но об этом я мало что знаю, наш проводник лучше осведомлён.

— Не совсем правильное название, но не в имени суть, — травник, который ехал с ними, налил в кружку душистого травяного отвара и принялся рассказывать, — когда Русь христианство приняла, начал народ забывать древних богов, рьяные последователи Велеса и Перуна ушли в необжитые земли и стали там служить, слава богу, что не было у нас инквизиции и их особенно не преследовали, хотя и не поощряли, сначала они обосновались на севере, в краях карелов и вепсов, но потом вынуждены были уходить всё дальше, пока не добрались до этих мест. Завтра мы с вами увидим самых настоящих волхвов и кудесников, хранителей древних тайных знаний.

— Протоген Селиванович, это как-то связано с нашим заданием и тенью Култа над нами? — Якутин сразу же догадался.

— Да, всё верно. Над нами какое-то проклятье нависло, смертельное, причём видеть-то мы с тобой его можем, а вот снять никак, только хуже сделаем и себе и другим. Всех свойств Птицы Гамаюн и Посоха Велеса мы не знаем, но очень не простые эти вещи, нельзя было их трогать и нарушать вековой покой высших сил, не дано нам понять и уразуметь божественные помыслы, ибо тлен и прах мы есть.

— Э, так мы же тут не при делах, — возмущенно произнёс Дима и принялся загибать пальцы, — мы только исправляем чужие ошибки, нам они ещё спасибо сказать должны. Птицу украли из музея не мы, курган мы не трогали, ничего оттуда не брали, пытаемся только вернуть государству предметы, представляющие историческую и культурную ценность. Если честно, я даже сомневаюсь, что есть какое-то проклятие, ну не ощущаю я ничего.

— Не чувствуешь ты до поры до времени, — старик перешёл почти