История об игроках и играх - Кира Вольцик
С Сережей мы не разговаривали, продолжая игнорировать друг друга, даже если нам доводилось встретиться в квартире: он продолжал винить всех нас в тяжелом состоянии Ульяны. Потому я выработала у себя привычку не питаться на кухне, когда в доме есть кто-то помимо меня. Мне было проще прокрасться к холодильнику, вытащить несколько фруктов и утащить их к себе в комнату, иногда посылая за горячим чаем верную барабашку.
— Я тебе не помешаю? — в мою комнату вошел отец.
Он приехал вчера вечером и сразу же отправился на службу.
Я ждала его возвращения со страхом, но все обошлось. Вернее, мы сделали вид, что ничего не произошло, хотя я была уверена на все сто процентов: отец знает обо всем. И о моем внезапном желании идти в аспирантуру, и о моем странном разговоре с Кузьмой, и о том, как я подтолкнула Мефистофеля к возможности разбудить Ульяну.
— Проходи, — разрешила я.
Я сидела в кресле, гусеничкой завернувшись в одеяло так, что была видна только часть лица, и смотрела на обои перед собой.
— Почему ты решила идти в науку? — ласково спросил отец, усаживаясь на пол перед моим креслом.
Я достала руки из-под одеяла и крепко обняла его за плечи. Руки сразу же замерзли, зато мне стало легче. Оказывается, иногда очень важно обнять понимающего тебя человека.
— Как-то само собой получилось, — улыбнулась я и потерлась подбородком о его макушку. — Наверное, это называется судьбой. Все за меня придумали где-то наверху, а я не стала возражать.
— Судьба — удивительная штука, — философски сказал папа. — Ты собираешься идти учиться к разведчикам, на кафедру необходимых интеллектуальных дисциплин. Работать плечом к плечу с Кузьмой, он там когда-то даже заведующим был. А до него — Татьяна Берендеевна. Не страшно?
— Теперь страшно, — призналась я. — А раньше я не знала.
— А Кузьма почему-то был уверен, что знала, — поделился папа. — Он тебя даже хвалил, называл догадливой девочкой. Так что ты у меня молодец, но звание ты до конца августа получить уже не успеешь: не дадут из-за сорванной операции. Мы люди добрые, но злопамятные. Потому поступать придется без льгот.
— Мне кажется, я легко отделалась, — призналась я.
— А кто спорит, — усмехнулся папа.
Я еще раз потерлась подбородком о его затылок. Папа сжал ладонями мои руки.
— А что с семьей Мефистофеля? С ними работала Татьяна Берендеевна? — осторожно спросила я.
Папа нахмурился и кивнул.
— Мы перевезли Мефистофеля сюда, когда он был совсем мальчишкой, — вспоминал отец. — Потом его семья переехала в дальние дали, кажется, куда-то на север. Он был очень привязан к дому, к родителям и сестре, но постепенно связь почти удалось разорвать. А потом он познакомился с Ульяной. По нашей же недоработке. Он был нам нужен, кроме него никто не обладает такой способностью к собиранию снов и такими талантливыми руками. Лет через двадцать он может стать практически всесильным. До него никто не догадывался, какую магическую силу хранят в себе ночные видения.
Папин голос меня успокаивал. По сути, он говорил такие же страшные вещи, какие я могла услышать от Кузьмы, но отчего я не злилась, а понимала и не испытывала желание спорить.
— А если он начнет заниматься постижением магии снов для себя? — тихо спросила я.
— Смотря в каких целях, — папа задумался. — Может получиться очень страшно, а может выйти что-то хорошее. Но мы будем наблюдать за ним.
— Ты так спокойно со мной разговариваешь, после того, как я сознательно испортила вам операцию, — поразилась я. — Даже не собираешься посадить под домашний арест, лишить сладкого или прочитать длинную нравоучительную лекцию.
— Мне казалось, что ты поняла, — папа поднялся с пола. — Ты просто изменила правила нашей игры. Это будто перейти на новый уровень сложности, будет только увлекательнее и интереснее.
Я печально покачала головой. В последнее время любые упоминания об играх казались мне кощунством. Иногда к жизни нужно относиться серьезнее.
— Я тобой горжусь, ребенок. В твоем возрасте и на твоем месте, я поступил бы также, — папа потрепал меня по волосам. — Спокойной ночи.
Папа вышел из комнаты. Я вновь закуталась в одеяло по самые глаза и принялась смотреть на точку на обоях.
***
Когда я вышла завтракать, в квартире уже никого не было. Только к холодильнику была прикреплена записка, написанная папиной рукой: «Мефистофель ни разу не воспользовался своим пропуском в госпитале ФБД за последнюю неделю». Поняв его намек, я неторопливо позавтракала и начала готовиться к походу в гости.
Раньше мне никогда не доводилось бывать в гостях у Мефистофеля. Его домашний адрес я нашла быстро, воспользовавшись компьютером в папином кабинете. Заботливый папа специально оставил мне у монитора записочку с паролем. В ответ я вежливо подписала снизу «спасибо».
На улице все еще было свежо, но безоблачное небо и яркое солнышко обещали сделать день теплым. Нынешнее лето отлично показывало нам весь спектр своей погоды. За неделю удушающая жара успела смениться хмурыми осенними дождями, которые в свою очередь покорились мягкому теплу.
До дома Мефистофеля можно было доехать на троллейбусе, но сегодня я испытывала недоверие к рогатому транспорту, потому решила пройтись пешком. Идти было недолго — около часа. За это время я надеялась придумать, о чем буду разговаривать с бывшим напарником. Пока у меня не получалось даже сконцентрироваться на начале.
Я шла по городу, гадая, откуда на улицах столько людей. Допустим, дети на каникулах, но взрослые-то почему не на работе? Если в отпуске, то почему они не уехали куда-нибудь? Потом я вспоминала про особый статус нашего города, про запрет выезда из страны, который накладывали на две трети граждан, проживающих здесь. Такой же запрет грозил и мне, если я закончу аспирантуру и буду работать в структуре ФБД. Отчего-то меня не испугала подобная перспектива, хотя раньше я с ужасом относилась к любой привязке: к людям или к месту. Мне всегда было важно осознавать, что в любой момент я могу отказаться от своего дела и приступить к чему-то иному: новому и интересному. Может быть, я начала взрослеть?
Я шла по городу, внимательно разглядывая людей. У каждого из них за спиной
