Чудо ты мое, зеленоглазое - Алексей Николаевич Котов
Богатырь нашел выход. Он отыскал его там, в глубине самого себя. Он еще не пришел домой, но его взгляд кричит: «Пожалуйста, люби меня! Пусть рухнет все, пусть исчезнут страны и континенты, пусть рухнет весь мир, но только ты люби меня! И тогда нет и не будет на всей Земле силы, которая смогла бы победить нас с тобой», – Витька громко рассмеялся. – Интересно, какой идиот сказал, что настоящую трагедию можно увидеть только на сцене театра? Наверное, он был худосочным, горбоносым типом в полосатой майке. Он выдумал бесчисленное множество историй об изменах, коварстве и предательстве, но так и не понял, что история разделенной и преданной любви в тысячу… Нет, в миллионы раз, трагичней!
– Это ты снова о себе, что ли? – перебил племянника Петрович.
– Нет, – быстро ответил Витька. Его лицо вдруг стало серьезным. – Кстати, я уже говорил, что это только рассказ… Ну, это самое… Забавно просто, понимаешь?
– Понимаю, – Петрович покосился на племянника и на мгновение в его взгляде вдруг промелькнула неожиданная жалость. – Придумываешь ты много, Витька… Только зачем? Может и забавный твой рассказ, только я с тем худым и горбоносым говорить бы не стал.
– Почему?
– Да потому что это все равно что с чертом беседовать.
Шагов десять или чуть больше компаньоны прошли молча.
– Может быть ты и прав, дядь Коль… – сказал Витька. Он болезненно поморщился и спустя еще пару шагов добавил. – Ну, придумал и ладно. Хотя, что я там придумал? А ничего!..
– А смеялся в конце зачем?
Витька отвернулся и глухо, мрачно сказал:
– От радости это я, дядь Коль…
Внутреннее оформление забегаловки выбранной племянником оказалось вполне приличным. По крайней мере, пол и стены питейного заведения были чистыми, а на подоконниках не лежали остатки обгрызенной снеди. В углу, за длинным столом о чем-то неторопливо беседовала группа мужчин в неброских, рабочих куртках.
Витька взял пару кружек пива и направился прямо к ней. Петрович устроился неподалеку за маленьким круглым столиком. Старик чувствовал себя явно не в своей тарелке. Сухой бутерброд не лез в горло, а пиво старик не любил…
Уже через пару минут мужчины за длинным столом весело смеялись над шутками Витьки.
– Мужики, сколько будет дважды два?
– Ну, четыре.
– Нет, семнадцать.
– Почему?
– Инфляция!
Вступительная часть, состоящая исключительно из анекдотов, заняла у Витьки не так немного времени. Переходя к делу и как бы между прочим, Витька рассказал, заранее придуманную «серьезную историю». Ее смысл заключался в том, что, оказывается, Витьке здорово помогла взятая в дом черная кошка.
– Что, и с водкой завязал? – удивился мужчина с измученным лицом неоднократно бросавшего пить человека.
– Бросить не бросил, но теперь меру знаю, – твердо сказал Витька.
Будущий монополист отлично понимал, что вряд ли кто из собравшихся за столом вот так, запросто, согласился бы расстаться со спиртным. С другой стороны он знал, что почти любой российский мужик довольно частенько (и особенно с похмелья) подумывает о том, как бы доказать себе и окружающим, что его привязанность к спиртному настолько ничтожна, что на нее не стоит обращать внимания.
– Так что теперь у меня есть и сто грамм, но есть и стоп-кран, – продолжил Витька. – Кстати, тут недалеко, на окраине, какой-то Петрович живет. Может, слышали? Вот у него я и взял эту кошку.
– Я слышал, – подтвердил один.
– И я…
– А я в газете недавно объявление прочитал, – сказал измученный. – Куплю, мол, черную кошку с зелеными глазами за любые деньги.
– О!.. – Витька многозначительно поднял вверх указательный палец. – А, между прочим, люди не дураки и деньги за ерунду платить не будут. Мне недавно один знающий человек объяснил, чем черные кошки от всех остальных отличаются. Вот, к примеру, возьмем ведьм. Кто знает, почему они у себя дома только черных кошек держат?
Мужчины задумались. Вопрос показался им довольно любопытным. Полный мужчина в очках приоткрыл было рот, что бы высказать свое предположение, но Витька снова заговорил первым.
– Оказывается все просто. Черная кошка из дома всю заразу выносит: злость, зависть и прочую нечисть. А иначе сами ведьмы захлебнулись бы в ней.
«Вот ведь черт, а?! – подумал Петрович. – Придумывает на ходу, то есть врет напропалую и даже не краснеет».
Но приведенное Витькой доказательство показалось собравшимся убедительным.
– А поэтому люди и не любят, когда им дорогу черные кошки перебегают? – продолжил развивать тему за Витьку полный мужчина в очках, очевидно уже забывший свое первоначальное предположение. – Черные кошки на дороге эту нечисть оставляют. А ведьмы радуются.
Разговор перешел на ведьм.
– Против ведьм самое верное средство – серебряная пуля, – заявил «измученный». Он посмотрел на Витьку, ожидая от него, как специалиста, подтверждения своих слов. – Только, значит, что бы без промаха.
– Правильно, – согласился Витька.
– Или серебряная дробь.
– На худой конец можно и серебряным ножиком по горлу, – вставил свое слово очкастый.
Собрание запротестовало. Никто и никогда не видел, что бы в кинофильмах резали ведьм серебряными ножиками.
– Да ерунда все это! – вдруг заявил до сих пор помалкивающий хмурый усач. – Все ерунда: и ведьмы ваши, и кошки, и серебряные ножики.
Все собравшиеся посмотрели на усача. Витька снисходительно усмехнулся. Он отлично знал, что когда дело касается мистики, сомневающиеся всегда остаются в меньшинстве. Ведь у большинства всегда найдется в запасе пара-тройка историй, подтверждающих, пусть и субъективно, существование потусторонних сил. По этой простой причине споры с сомневающимися материалистами всегда превращаются в их интеллектуальное избиение. Закономерность и сухость материализма просто не могла, не умела (да и хотела ли сама?) отражать напор аргументов сторонников мистицизма: всегда противоречивых, всегда слишком эмоциональных и почти всегда абсолютно глупых.
Хмурого усача быстро уговорили сдаться. Уже раскаиваясь в своих материалистических заблуждениях он признался в том, что не более как год назад видел в своей спальне тень усопшего прадедушки. Что делала в спальне загробная тень и почему только тень, а не сам дедушка собственной персоной, усачу сказать уже не дали. Сторонникам мистицизма был важен сам факт отречения от материалистических заблуждений, а не следующее за ним раскаяние.
– Я вот помню,
