Макс Фрай - Я иду искать
Постояв немного на пороге печальным памятником всем неизвестным героям, невовремя вернувшимся домой, я смирил гордыню и уселся на ковер рядом с сэром Шурфом. И спросил:
– Ну и какого драного вурдалака ты не сказал, что сидишь у меня в гостиной? Я бы вернулся пораньше.
Он поднял на меня затуманенный азартом взгляд и некоторое время напряженно рассматривал, явно пытаясь вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах мы успели познакомиться, да еще и перейти на «ты». Потом его могучий интеллект справился с этой непосильной задачей, и мой друг сказал:
– Такое намерение у меня действительно было. Однако эта юная леди предложила мне составить ей компанию за игрой.
– Тем более надо было срочно меня позвать! Втроем играть интересней.
– Отчасти ты прав. Но я не мог упустить шанс сыграть один на один с противником, чья манера игры радикально отличается от твоей. Это интересный и поучительный опыт.
– Сэр Шурф имеет в виду, что, в отличие от тебя, я ему довольно часто проигрываю, – мрачно сказала Базилио. – А проиграв, вместо того чтобы в гневе испепелить доску, вежливо спрашиваю, не следует ли послать зов на кухню и попросить подать какие-нибудь напитки. Думаю, именно эти качества делают меня желанным партнером в глазах человека, который до сих пор играл только с тобой.
– В проницательности тебе не откажешь, – уважительно заметил Шурф.
Что, однако, совершенно не помешало ему сделать целую серию убийственных ходов, окончательно превративших партию в уголовное преступление. По статье «Циничное издевательство над несовершеннолетними овеществленными иллюзиями». Беда только в том, что в Кодексе Хрембера ее пока нет. До сегодняшнего дня никому в голову не приходило, что однажды она может понадобиться.
– Не могу смотреть на этот лютый ужас, – сказал я, демонстративно отворачиваясь от доски.
Они меня, похоже, даже не услышали. Зато мой голос наконец привлек внимание Друппи, который запоздало обрадовался моему появлению и полез обниматься, традиционно уронив меня на ковер. На этот раз я не стал упрекать пса за неаккуратное обращение с венцом природы в моем лице, потому что его безобразный поступок позволил мне хотя бы ненадолго прилечь. Устал я все-таки зверски. При этом уйти из гостиной, когда тут такое творится, было свыше моих сил. Азартные игры, торжество беззакония, ледяной ветер, отсутствие горячей еды, неизбывная скорбь, дурное поведение избалованных домашних животных – как же я все это люблю.
Некоторое время спустя я понял, что, если меня и дальше будут так беспардонно игнорировать, я просто усну – вот прямо здесь, на холодном полу. Ну, то есть строго говоря, на мягком теплом ковре, но сути это не меняет. Однако в этот момент раздался печальный голос Базилио:
– Я правильно понимаю, что после того, как вы три раза кряду отказались от нашей камры, предлагать ее в четвертый раз нет никакого смысла?
А сэр Шурф галантно ответил:
– Я чрезвычайно высоко ценю твою способность обобщать накопленный опыт и делать из него верные выводы.
Из чего я тоже сделал верный вывод, что худший эпизод в коротенькой жизни Базилио наконец-то завершился. Окончательно и бесповоротно. Потому что еще одного такого издевательства над бедным бывшим чудовищем я не допущу. В конце концов я ее главный опекун и защитник.
К тому же, мне обидно, когда они играют без меня.
– Все-таки хорошо, что вы – не старые кейифайи, – сказал я этим жертвам лудомании. И предпринял попытку сменить горизонтальное положение на сидячее. Условно успешную. То есть мне удалось приподняться, опершись на локоть. Для настолько усталого человека вполне неплохой результат.
– Я бы, пожалуй, не стал судить столь безапелляционно, – заметил сэр Шурф. – У старых кейифайев есть некоторые, не всегда очевидные, но вполне бесспорные преимущества как перед людьми, так и перед овеществленными иллюзиями; впрочем, насчет последних я не так уверен, поскольку недостаточно хорошо изучил этот предмет.
Недостаточно хорошо изученный предмет заметно оживился. Чего-чего, а любознательности Базилио не занимать.
– А кто такие кейифайи? – спросила она.
– Кейифайи – это просто такие до безобразия бессмертные люди, в древности населявшие Уандук, – объяснил я. – Собственно, до сих пор его благополучно населяющие, просто уже не в одиночку, а в большой компании своих смертных потомков от браков с людьми и просто людей, так и не удосужившихся заключить с ними ни единого брака. В общем, соседствуют с кем попало. Такая уж у них трудная вечная жизнь.
– Тебе бы лекции в университете читать, – неожиданно вмешался молчавший до сих пор Дримарондо. – Студенты слушали бы тебя, открыв рот. Ты так забавно рассказываешь!
– Например, по ботанике, – бесстрастно добавил сэр Шурф. Из чего следовало, что гламитариунмайоху он мне еще не простил. И вряд ли планирует сделать это в ближайшие годы.
– А почему хорошо, что мы – не старые кейифайи? – спросила Базилио. – Вроде бы считается, что быть бессмертными очень здорово. А жить на одном материке с кем попало, по-моему, не очень высокая плата за это преимущество. Вот ты, например, со всеми нами вообще в одном доме живешь. И не жа… не очень часто жалуешься.
– Старые кейифайи чрезвычайно чувствительны, – объяснил я. – Всякий человек кажется им чем-то вроде звука – кто-то потише, кто-то погромче. А я для них, как выяснилось – страшный грохот, совершенно невыносимый шум. Один бедняга в полумиле от меня уснуть не мог, только потому, что я вполне праздно маялся любопытством, по моим меркам, более чем умеренным. Так что будь вы старыми кейифайями, у вас бы уже головы взорвались от моего желания прекратить это безобразие. В смысле, тот факт, что вы вероломно играете без меня. Но вы крепкие ребята, бровью не повели. Преспокойненько доиграли. Я вами горжусь.
– Да я бы с радостью объявила новую игру! – воскликнула Базилио. – Но как раз перед твоим приходом сэр Шурф объяснял мне, что всякая начатая партия должна быть доведена до логического завершения вне зависимости от обстоятельств. Даже если потолок падает на головы игроков, или, к примеру, случайно вызванные соседями демоны в окна лезут, следует выбирать такие средства самообороны, которые не помешают завершить игру должным порядком.
– Чему ты ребенка учишь? – возмутился я. – Тебе хорошо, сбежишь в свою резиденцию, и привет, а мне с ней каждый день играть!
Но Шурф не стал отвечать. Он думал о чем-то другом.
– Однако, в интересной компании ты провел вечер, – наконец сказал он, не то одобрительно, не то укоризненно, поди его разбери. – Откуда вдруг взялся этот грешный старый кейифай?
– Из дома пришел, – невинно ответил я.
– Из какого дома?
– Из собственного, полагаю. Насчет архитектурных особенностей ничего сказать не могу: я его пока не видел. Дом стоит примерно в полумиле от побережья Ариморанского моря. А я сидел на самом берегу.
– Вот оно как. Надеюсь, хотя бы не у стен Харумбы?
– Всего лишь в Суммони, – улыбнулся я. – На окраине города Ачинадды, если тебе это хоть о чем-то говорит. Впрочем, ты все равно почти угадал. Этот красавец как раз недавно уволился из Харумбы. В смысле подал в отставку, спасся бегством, вышел на пенсию, уж не знаю, как они это оформляют. Говорит, надоело возиться с мертвецами. Теперь делает бессмертными нормальных живых людей. Нападает на спящих и умирает их смертью, если я все правильно понял. По-моему, отличное пенсионерское хобби.
– Да, неплохое, – флегматично согласился мой друг.
Знай я его немного хуже, решил бы, что ему и правда неинтересно. А так прекрасно понимал, что сэр Шурф сейчас натурально погибает от любопытства. Но ни за что не станет набрасываться на меня с вопросами, пока не сформулирует их предельно корректно и ясно. Восторженное мычание: «И что он? А ты? А потом? И как?..» – по его мнению, недостойно мыслителя.
Ну, в общем, сам виноват. Но я решил проявить милосердие и, не дожидаясь расспросов, подробно рассказал о своем визите на окраину Ачинадды. Особенно упирал на красоту своих загадочных «врат», в чем бы она ни выражалась, и переменчивость облика Иллайуни – то мальчишка, то старуха, то вдруг просто нормальный мужик. Базилио слушала меня, открыв рот и, похоже, была готова заочно влюбиться в героя моего рассказа, собаки, напротив, быстро заскучали и начали невежливо зевать, а Шурф в кои-то веки не трудился сохранять свой обычный невозмутимый вид. Впрочем, я бы все равно ему не поверил.
– Я неоднократно читал об удивительном впечатлении, которое производят на собеседников старые могущественные кейифайи, – сказал он, когда я умолк. – Но никогда не наблюдал описанный тобой эффект лично. Тебе чрезвычайно повезло. Впрочем, все пустяки в сравнении с выпавшей тебе возможностью побеседовать о бессмертии с одним из бывших хранителей Харумбы. Причем вне зависимости от того, говорил он правду, или просто решил над тобой подшутить. Из таких уст и ложь дорогого стоит.
