Слишком смышленый дурачок - Григорий Константинович Шаргородский
Я прислушался к себе и отметил, что, несмотря на пережитое, все опасения куда-то исчезли. Неужели я всё же спугнул нечто терзавшее матушку Димы? В голове воцарился сущий бедлам. Одни мысли подтверждали догадку, а иначе как объяснить внезапно исчезнувший страх? А другие уверяли, что всё это бред и выдумки воспалённого сознания.
В таком вот раздрае я по-прежнему осторожно, на цыпочках вернулся обратно в выделенную мне комнату и забрался в кровать. Уснуть с таким галдежом в голове было невозможно, и я решил воспользоваться единственным отвлекающим средством, имеющимся под рукой, а именно страданиями Софи.
Колбасило бедняжку нещадно, но всё же, несмотря на презрительное отношение ценителей серьёзной литературы к этим книгам, написано увлекательно. Я бы даже сказал, талантливо, так что через какое-то время удалось отрешиться от тревожных и противоречивых мыслей в собственной голове.
Увы, уснуть так и не смог, потому что, как только закончились страдания Софи, снова начались мои собственные. А других книг под рукой не было, так что, едва дождавшись рассвета, я оделся и решил прошмыгнуть вниз, чтобы взять себе что-то свеженькое с полок библиотеки. Но не добрался даже до лестницы. На выходе из спальни я замер, глядя на худую женщину в чёрном, как раз собравшуюся пройти на кухню, расположенную напротив столовой.
— Здравствуйте, — сдавленно пискнул я, но в ответ получил лишь равнодушный, можно даже сказать, пустой взгляд женщины.
Выглядела она очень скверно. Да что уж там, матушка Димы была похожа на ходячий труп. Сразу вспомнилась русалка, забравшаяся на борт «Селезня». Конечно, тут всё не так плохо, но всё же…
Спускаться вниз я передумал и решительно подошёл к двери в спальню моего нового друга. Кроме него, в доме уже никто не спал, поэтому я постучал без особого стеснения.
Пришлось повторить стук дважды, потому что просыпаться в такую рань Дима явно не любил. Наконец-то щёлкнул замок, и в открывшийся проём просунулось недовольное лицо парня.
— Стёпа? Тебе чего не спится?
— Разговор есть, — сразу перешёл я к делу и, увидев страдальчески сморщившееся лицо друга, добавил со всей доступной мне серьёзностью, хотя и понизив голос до шёпота: — Это очень важно. Касается твоей матушки.
Сонливость тут же слетела с лица Димы, и он отступил назад и в сторону:
— Заходи.
Его тревога стремительно нарастала, так что я сразу перешёл к делу и рассказал как о своих ночных приключениях, так и о выводах, которые сделал, дожидаясь рассвета. А думал я много — времени хватало. В книге Корчака было описание особого вида духов, которых сильные колдуны запирали в предметах. Чаще всего это были языческие истуканы, но порой узилищами становились и вещи попроще.
— Ты опять за своё? — Теперь к тревоге в его голосе добавилось раздражение.
— Да плевать на наши с тобой споры, Дима, — разозлился я. — Даже если есть хотя бы крохотный шанс сделать жизнь твоей матушки лучше, неужели оно не стоит толики твоего времени и усилий?
Мой первый и потому лучший друг, несмотря на всё своё упрямство, дураком точно не был, поэтому мне и было так интересно с ним общаться. Он пару минут молча пялился куда-то себе под ноги, затем почесал макушку и, зябко переступив босыми ступнями по ковру, решительно кивнул:
— Ты прав. С мамой точно что-то не так. Я сам тоскую по отцу, но у неё это уже что-то совсем страшное. Она со мной давно не разговаривает. Только готовит и убирает. Даже думал, что её одолел какой-то бес, но матушка каждое утро ходит в церковь, вот я и успокоился.
— Тем логичнее выглядит моя теория о том, что дух в неё не вселился, а приходит лишь по ночам, на время покидая своё узилище, — постарался я подтолкнуть его размышление в нужном направлении.
Сомнения всё ещё терзали Диму, но любящий сын увидел крохотный шанс сделать хоть что-то и ухватился за эту соломинку обеими руками.
— Хорошо, — сказал он, посмотрев на настенные часы с качающимся маятником. — Через двадцать минут она уйдёт на утреннюю службу, и мы осмотрим кабинет отца.
Спрашивать, почему не сделать это прямо сейчас, я не стал, потому что и сам понимал, что могут возникнуть непредвиденные трудности. Либо его матушка вдруг начнёт задавать ненужные вопросы, либо как-то проявит себя терзающая её мерзость, и чем это всё закончится, совершенно непонятно. Так что рисковать действительно не стоит.
Дима оделся и присел на кровать. Я занял стул у изящного столика с зеркалом. Только теперь удосужился присмотреться к обстановке в комнате. Всё в ней говорило о том, что тут жила девушка. Кокетливые бежевые шторы, светлая обивка стен, покрывала с рюшками и всё такое прочее. Заметив мои взгляды, Дима почему-то покраснел. И напрасно. Да, обстановка непривычная, но даже я заночевал бы здесь с неменьшим комфортом, чем в более сдержанно оформленной комнате парня.
Наконец-то прошли отведённые Димой двадцать минут. Он глянул на часы, вскочил с кровати и, осторожно открыв дверь, вышел в коридор. Через минуту мой друг вернулся.
— Всё, ушла.
Мы тут же направились к кабинету покойного хозяина дома. Дверь оказалась не заперта, так что мы спокойно вошли внутрь. Здесь обстановка была куда интереснее. Возле большого резного стола прямо на полу стоял огромный глобус на резных же ножках. За столом на стене висела карта Руси с явным разделением на княжества. И то и другое сильно манило меня, но я одёрнул своё любопытство. Мы здесь не за этим.
Имелся в кабинете и большой книжный шкаф, полки которого оказались практически пустыми. Похоже, содержимое пришлось продать, чтобы рассчитаться с долгами. Последним из особо привлекающих внимание объектов был большой сейф в углу.
Я осмотрелся вокруг, чувствуя растерянность, особенно под требовательным взглядом Димы. Он пока не понукал меня, но явно был близок к этому.
Ну а что я? Откуда мне знать, что делать и как искать опасный предмет, особенно учитывая то, что его здесь может и не быть вовсе. Ладно, обратимся к единственной вещи, которая пока ещё меня не подводила, а именно к логике. Дима говорил, что их жизнь была радостной до недавнего времени, так что…
— Есть ли тут вещи, которые попали в дом незадолго до начала болезни отца?
— Из тех, о которых я точно
