Наследник для Зверя - Вера Добрая
– Очень интересная история, но после того, как ты опоила уже БЕРЕМЕННУЮ девушку своей «безобидной» настойкой, она едва не умерла! Ребёнка чудом удалось сохранить, а вот тебе, Наталья, теперь не поможет даже чудо, – оскалился, прекрасно понимая, какое решение должен принять.
У оборотней за предательство одно наказание – ссылка к Одичалым или смерть. И я честно буду рад, если старейшины приговорят предательницу к смерти, потому что она намного лучше, чем ссылка на Нижний ярус. Такой участи я ей не желал, даже несмотря на ее поступок.
– Я никого не опаивала! – отрицательно замотала головой, и вот теперь я отчётливо ощутил, как сознание оборотницы начали опутывать чёрные щупальца страха. – Я принесла девушке настойку и рассказала, какими свойствами она обладает, но Агата приняла решение сама! Я оставила пузырёк на тумбочке и ушла! Клянусь!
– Хочешь сказать, что Агата сама себя отравила?
– Это был не яд! – упорствовала Наталья, даже под напором силы вожака. – Я просто не хотела, чтобы рожденный от человечки ребёнок мучался от постоянных упрёков. Не хотела, чтобы он страдал. А если бы он родился без зверя?
Мучалась от боли Наталья, но выдохся и обессилел почему-то я. Где-то в глубине души я понимал мотивы, на которые опиралась женщина, но это не отменяло того, что ждало ее впереди.
Вопрос с Натальей был решенным. Ее ждала камера, а потом суд, но вот что делать с Агатой? Как она могла так рисковать? Как могла нарушить условия договора, после того, как я лично отвёз ее брата в пансионат?
Я верил ей, а глупая девчонка просто не оставила мне выбора.
Глава 40. Агата
Еле разлепила налитые свинцом веки и застонала от того, как от яркого освещения зарезало глаза.
Все события в голове перемешались, превратившись в непонятную кашу. Я даже не могла понять, что именно мне снилось, а что произошло на самом деле.
– Как ты себя чувствуешь? – тихий голос Райского окончательно привёл меня в чувства, и я приподнялась на локтях, чтобы осмотреться.
Комната, в которой я находилась, была мне не знакома, но штатив с капельницей натолкнул на мысль о больничной палате.
Похоже, всё обошлось.
Боли внизу живота и в пояснице больше не было, а вот лёгкая тошнота и головокружение присутствовали.
Райский сидел неподалеку на стуле и сверлил меня взглядом. Глаза у него были слегка прищурены, а губы поджаты. Оборотень явно был чем-то недоволен, и я очень надеялась на то, что причина его недовольства была не во мне. Я ведь ничего плохого не сделала. Напротив, чуть не погибла в доме, где мне обещали сто процентную безопасность!
– Где я? – голос ещё был осипшим, но тот факт, что я снова могла говорить обрадовал.
Заметив на небольшой полочке рядом с кроватью стакан с водой, обрадовалась еще больше, а когда сделала первый глоток, вообще почувствовала себя самой счастливой на свете.
– Ты в лаборатории, – с интересом поглядывая на то, как жадно я пью воду, ответил Кирилл, и от его взгляда тело сначала бросило в жар, а потом по коже поскакали мурашки.
В голове вспыхнула картинка нашей последней встречи, и я, поперхнувшись, вернула стакан на место, чтобы ненароком не запустить им в бессовестного оборотня.
– Что я делаю в лаборатории? – пробормотала, закутываясь в простынь и отводя взгляд в сторону.
– Вопросы сейчас задавать буду я, Агата. И очень надеюсь, что ты ответишь на них честно.
Кирилл поднялся на ноги и, засунув руки в карманы брюк, ленивой походкой приблизился ко мне. Как всегда безупречно красивый и соблазнительно пахнущий. Все эти дни я так скучала по нему, так ждала, а он…
– Что это? – перед моим лицом появилась раскрытая мужская ладонь, на которой лежал тот самый злосчастный пузырек оставленный Натальей.
Первым порывом было возмутиться тем, что мужчина рылся в моих вещах, но я вовремя прикусила язык, потому что, во-первых, это его дом, а во-вторых, белье, как и все остальное в особняке мне не принадлежало.
– Не знаю. Впервые вижу, – соврала, конечно, но говорить правду было почему-то страшнее. Да и сдавать Наталью не хотелось, она по сути ведь ничего не сделала. Могла просто молча подливать мне эту гадость, например, в чай, но она предоставила выбор мне.
– Агата… – процедил сквозь стиснутые зубы, отшвырнул пузырёк в сторону и, сдавив подбородок пальцами, приподнял мою голову кверху, вынуждая тем самым смотреть ему в глаза. – Последняя попытка. Что это такое?
– Пустой стеклянный пузырёк, – прошептала, утопая в серебристом водовороте глаз оборотня.
– Допустим. А как этот пустой стеклянный пузырёк попал в ящик с твоими трусами?
Я была уверена, что Кирилл и без моих ответов всё прекрасно знал, но зачем-то устроил этот допрос, заставляя меня нервничать и краснеть.
– Понятия не имею, – ответила и выдохнула с облегчением, когда мужчина убрал пальцы от моего лица и отошел в сторону.
– Знаешь, Агата… меня злит не то, что ментальное воздействие альфы на тебя не действует, а то, что даже имей я такую возможность, все равно не стал бы использовать эту связь в отношении тебя. Не смог бы причинить боль.
Кирилл…
Мужчина не понимал, что причинял мне боль и без этой своей ментальной связи! Каждый раз, прикасаясь к другой, убивал меня. Уничтожал своей нелюбовью!
– Я не пила это, – произнесла вместо того, о чем кричало мое глупое влюблённое сердце. – Как только обнаружила эту гадость на тумбочке, сразу пошла в ванную и выплеснула в унитаз всё до последней капли. А пузырек спрятала, потому что боялась и не знала, что с ним делать.
– Почему промолчала? Почему не рассказала о том, что…
– Кому? – внутри меня неожиданно взбунтовалась такая ярость, что я уже не могла усидеть на месте. – Кому я должна была рассказать, Кирилл Витальевич? Помниться,
