Убийство в старинном особняке - Андрей Волковский
Скай идею одобрил. Но смотрел он на спину переодевающегося Ника. Сейчас, при свете дня, было видно, что знаки на его коже образуют три очень похожих друг на друга круга. Словно кто-то перерисовал один и тот же рисунок трижды с небольшими отличиями. В этом было что-то неуловимо странное, но волшебник пока не мог понять что.
Скай решил, что подумает об этом позже.
Умытый, выбритый, причесанный и переодетый в чистое, Ник стал похож на ученика писаря или помощника лавочника. Ну или на студента, подумалось Скаю. Тогда и бледность была бы объяснима: много над книгами страдал. Лицо у него оказалось умное, с правильными чертами. Серые глаза смотрели внимательно, с легким прищуром. Русые волосы он собрал в короткий хвостик, и эта прическа сделала его совсем юным.
– Ник, а сколько тебе лет? – поинтересовался Скай.
Одержимый задумался, сразу став мрачнее и старше.
– Кажется, восемнадцать, – неуверенно сказал он в итоге. – Трудно вспоминать.
Скай в свои двадцать пять сразу почувствовал себя умудренным прожитыми годами старцем.
Рынок был шумен и пестр. Не так, конечно же, шумен, как столичная ярмарка. Но после тишины имения Скай чуть не оглох. Пит, на правах почти что местного, чуть ли не бегом тащил спутников мимо шерстяных платков, цветных лент и гор капусты куда-то в самые недра торжища. Наконец они миновали ряды телег, расстеленных прямо на земле дерюг и кривых переносных столиков и оказались на неширокой улочке из лавок, которые, видимо, оставались здесь и в обычные дни.
Торг здесь тоже шел бойко. Среди народа сновали лоточники с разной снедью и юркие мальчишки, при виде которых Скай порадовался, что кошель, саквояж и пояс защищены чарами.
Одержимый крепко, как маленький ребенок, держащий волшебника за руку, провожал лотки с леденцами таким тоскливым взором, что Скай решил, что непременно купит ему конфету, как только они где-нибудь остановятся. Но Пит все вел, пока они не прошли рынок до противоположного конца.
Здесь народа было меньше, а лица сосредоточеннее. На столиках и лотках лежали пучки трав, связки кореньев, стояли банки с разноцветными порошками.
Одержимый оживился. Даже отпустил руку Ская. Подошел к ближайшему прилавку и долго-долго смотрел на травы. Пит хотел уже поторопить его, но Скай остановил кучера и приложил палец к губам. Торговец насторожился было от такого пристального внимания к своему товару, но Пит показал ему кошель, и он успокоился.
Ник разглядывал травы целую вечность. Трогал, принюхивался. Выудил из кучи корешков одну связку и протянул Скаю.
– Купи! Эти из Лоннской долины, причем росли у самой воды. Самый лучший горный корень, какой только можно найти.
– А зверобой выберешь? – спросил Скай. – И медянку.
– Зверобой тут весь хороший. Любой пучок бери. А медянку в это время года только болваны покупают. Ее надо брать в конце весны и сразу ферментировать.
Торговец одобрительно кивнул и сказал, что ферментированная медянка у него как раз майского сбора. Ник потряс банку возле уха, открыл, понюхал и согласился.
Пит, которому надоело ждать, отсыпал Скаю монет на расходы – для дела же – и оставил их в травяном ряду.
– Встретимся через две свечки вон возле той башенки. Медом как раз возле нее торгуют, – кучер показал на возвышающийся над рынком шпиль и скрылся в толпе.
Скай посмотрел ему вслед и наткнулся на пристальный, внимательный взгляд пожилого дородного господина в темно-синем дорогом камзоле. Смотрел мужчина не на него, а на увлеченно перебирающего травы Ника. Заметив внимание Ская, господин отвернулся и быстро зашагал прочь.
Глава четырнадцатая
В травяном ряду они провели почти все время до возвращения Пита. Купили все, что было нужно, и еще немного того, что только могло бы пригодиться. Расщедрившийся торговец даже подарил им объемистый потертый мешок из холстины: в саквояж все покупки не влезали. За нужное Скай расплатился деньгами нанимателя, на остальное честно потратил свои. Потом купил себе и Нику по лакричному леденцу и направился к башенке.
Одержимый, кажется, хотел остаться в травяном ряду навсегда. Здесь его не пугали даже случайные толчки от других покупателей. Но с необходимостью уйти он смирился безропотно, так что Скаю даже стало немножко стыдно.
Башня была маленькой и старой. Кажется, она не использовалась, просто стояла здесь с давних времен, отбрасывая тень на торговые ряды. По крайней мере, все нижние окошки были закрыты тяжелыми ставнями с бурыми от ржавчины замками. У подножия действительно торговали медом, и Скай выбрал самый сладкий клеверный мед, светлый и очень густой.
Уходить из травяных рядов Нику совсем не хотелось. Но остаться в одиночестве сейчас было не просто печально, а очень страшно. Поэтому он послушно пошел за волшебником. Тот вообще оказался парнем хорошим и ничем не попрекал вчерашнего противника. Наоборот, кажется, примерил на себя роль заботливого старшего брата. Вот, даже леденец купил. Ник подумал, что когда-то раньше непременно бы обиделся, что к нему относятся как к малявке. Но теперь было не до обид. Ему подарили шанс прийти в себя и снова стать человеком – чего еще можно желать? Если бы еще это было вообще возможно – снова собрать себя из тех жалких обрывков, в которые превратили его сперва зловещий господин с помощниками, а потом дух.
Нику стало жалко себя почти до слез. Он велел себе немедленно прекратить – и, конечно же, не послушался. Тогда он сосредоточился на сладком вкусе лакрицы. Хорош же он будет, расплакавшись посреди людного места. Да волшебник его тогда из детишек в младенчики запишет. Стыдобища, как говорил дедушка.
Оттого, что больше о дедушке он ничего не может припомнить, стало еще горше. Ник даже носом тихонько шмыгнул. Воздух пах травами, медом и отчаянием. Отчаянием и страхом.
Ник шмыгнул носом еще раз и чуть не замер на месте. Отчаяние все еще было с ним, все еще пыталось затопить его, погрести в темной безысходности. Но теперь он узнал его запах! Запах пыльцы среброзвонника.
Скай как раз устраивал поудобнее маленькую деревянную кадушку с медом, чтобы
