Сергей Лукьяненко - Участковый
По накатанному гравию объездной дороги я обогнул очередной неказистый районный центр, километров через десять остановился по нужде, а вернувшись из кустов – не смог завести машину. Приличия ради открыл капот и пошевелил все примеченные контакты. Собственно, это было все, что мне когда-либо хотелось знать о технической стороне. Раз дело не в отошедшем проводе – пусть далее разбирается специалист. В поисках такового я огляделся. Райцентр остался далеко позади за пологим холмом, прямо по курсу – сверлящая лес трасса. Слева-справа за придорожным кустарником – зреющее и колосящееся. Посреди поля, в низинке, как раз на полпути между мной и горизонтом, выгибал крытую железом полукруглую спину высоченный то ли амбар, то ли ангар.
Высыпав в рот остатки хрустящего картофеля из пачки, я впервые за время несанкционированного путешествия достал атлас. С минуту тупо пялился на обложку, затем, прижав страницы большим пальцем, быстро-быстро пролистнул и со спокойной душой кинул обратно в «бардачок» – я понятия не имел, в какую степь умчался, и абсолютно не помнил названий последних населенных пунктов, попавшихся на пути. Можно было пешком вернуться в райцентр. Можно было пешком же дойти до следующего по ходу селения, поискать подмоги там. Но кусачее послеобеденное солнышко не располагало к променаду. Распахнув дверцу, я уселся на порожке. Если здесь есть дорога, по ней рано или поздно кто-нибудь проедет.
Через добрый час наблюдения за жарким маревом над вершиной холма и на подступах к лесу я разуверился в последнем тезисе. Возможно, мне с самого начала следовало поискать счастья в металлическом амбаре-ангаре, и я, размяв конечности, сделал пару шагов сквозь посещенные уже однажды кустики, как вдруг со стороны райцентра послышался долгожданный гул мотора. Над полями разнеслось лихое клаксонное «фау-фау-ваааа!», а пятью секундами позднее по-над маревом, вроде даже не цепляясь шинами за плавящийся асфальт, показалось чудо чудное. Я едва удержался от того, чтобы протереть глаза: в мою сторону стремительно двигался полицейский автомобиль. Обычная черно-белая машина из обычного заграничного детектива, сияя проблесковым маячком, неслась по обычной российской трассе районного значения. От удивления я даже забыл поднять руку; впрочем, раззявленный капот моей «Волги» наверняка выглядел красноречивее жестов. Однако чудо скорости не снижало, только в обоих окошках справа синхронно показались вихрастые головы.
– Поставь на сквозняк, придурок! – крикнул один из пассажиров, когда автомобиль на мгновение поравнялся со мною. На белой дверце голубой краской было написано «GENDARMERIE». Подлетая к лесу, собственность Национальной жандармерии Франции издевательски провопила «фау-фау-ваааа!» и скрылась за деревьями.
Пацаны, всего лишь местные пацаны, насмотревшиеся фильмов с Луи де Фюнесом, изрядно поработавшие над старенькой «Победой» и играющие в жандармов. Неважно играющие, между прочим, ненатурально – настоящие полицейские обязательно остановились бы. А эти, поддельные, ограничились дурацкой рекомендацией. Что они там кричали? Поставить на ручник? На обочину? Идиоты… Я искренне надеялся, что им хватит ума сообщить на какую-нибудь местную МТС[9] о застрявшем посреди полей. Может, хоть трактор пришлют…
И трактор появился буквально через пять минут. Ехал он, гремя пустым прицепом-тележкой, тоже со стороны райцентра. Его порядком кидало со своей полосы на встречную и обратно, тележка послушно повторяла синусоиды. Возникшее желание оттолкать свою новенькую ГАЗ-24 в кусты я осуществить никак не успевал, оставалось лишь уповать на то, что очередной зигзаг потрепанной «Беларуси» придется на противоположный край трассы.
– Алкаши провинциальные!.. – Сделав шаг вперед, я отважно закрыл подступы к своей машине грудью и что есть мочи замахал руками в попытке привлечь внимание.
Через секунду я понял: водитель, возможно, и рад бы следить за дорогой, да что-то внутри кабины ему здорово мешает, и это что-то – отнюдь не алкогольное опьянение. Мельтешение тонких рук, туфелек на завидной длины каблуках, хищных наманикюренных коготков – похоже, кто-то был чрезвычайно настойчив в банальном «дай порулить». Или наоборот – требовал немедленной остановки единственным оставшимся способом. Завороженным взглядом я проводил трактор, даже забыв перекреститься, когда тот благополучно миновал нас с «Волгой». Впрочем, недалеко уехал: взревев двигателем так, что звери-птицы окрест озадаченно примолкли, он, будто уткнувшись во что-то, резко остановился. Прицеп еще тоскливо жаловался проржавевшими бортами, а из кабины уже выпрыгнуло крайне разъяренное шипящее существо с мелкой «химией» на голове. Отскочив за «Волгу», существо развернулось и приняло защитную стойку ногтями вперед. Следом с подножки спрыгнул мускулистый парень в побуревшей от солидола майке, сделал два порывистых шага и замер, уперев кулаки в бока, с недобрым прищуром глядя на девицу с хищным маникюром. Немая сцена затянулась, и я, решив разрядить обстановку, осторожно вмешался:
– Уважаемый, далеко ли до селения? Может, возьмете на буксир? Мне б до мехучастка какого-нибудь, а то вот… то ли аккумулятор, то ли стартер…
Тракторист перевел на меня тяжелый взгляд. Похоже, разрядить обстановку не вышло.
– …ать тебя некому, и мне некогда! – безапелляционно заявил он и, круто повернувшись, полез в кабину. – На сквозняк поставь…
Я растерянно оглянулся на беглянку – та самозабвенно, обеими руками попеременно показывала спине тракториста кукиши под разными углами. Сумасшедший дом на прогулке. «Беларусь» вздрогнула, лязгнула нутром и покатила к лесу, смешно подкидывая причитающую тележку на выбоинах в асфальте. Девица мгновенно сдулась отслужившим свое воздушным шариком, закрыла лицо ладошками, опустилась на корточки, всхлипнула раз, другой… Худая спина под тонким летним костюмчиком а-ля Эдита Пьеха, неравномерно загоревшие, облупившиеся кое-где плечи, даже дурацкая «химия» – все это крайне трогательно тряслось в почти беззвучных рыданиях. Однако, все еще помня, как эта комсомолка минуту назад шипела и плевалась, всерьез намереваясь дать по морде могучему и грубому механизатору, я начал издалека:
– Послушайте… Эй! Могу я чем-то помочь? Вы меня слышите? Садитесь-ка в машину. У меня там есть вода…
Мне все же пришлось приблизиться, поднять и довести ее до пассажирского сиденья. Кинув на острые коленки носовой платок, я оставил ее, ревущую обиженно и горько, в духоте салона, а сам с сигаретой примостился обочь на солнцепеке. Покивал собственным мыслям: сейчас закончатся рыдания, и понесется извечное «все мужики – сволочи». Самое смешное, что вот так начинаешь сравнивать колхозника за баранкой какой-нибудь «Беларуси», горожанина за рулем «Победы» и чиновника на «Волге» с персональным водителем – ну ничего общего! А послушать любую барышню в слезах да соплях – все мы полорогие парнокопытные.
– Вот гад! – взвизгнуло в салоне. – Чулки порвал, сволочь!
Ну, ситуация понятная: наверняка взялся подбросить с ветерком, а тут жара, юбочка в облипочку, коленки острые, чулочки-туфельки… Представил себя на его месте – нет, все-таки мне так башку не сносит.
– Простите, пожалуйста! – донеслось вежливое из «Волги». – Вы ведь в Загарино едете? Мож, подвезете? Я заплачу, у меня есть немного денег.
Помаду стерла, а тушь, похоже, сама на ладошки стекла. Глаза красные, губы надутые, нос распух, но если не придавать значения – вполне себе мила. Уж для сельской местности – так тем более, и даже «химия» в общем-то к месту. Мою задержку с ответом растолковала как неохоту, полезла из машины, забубнила:
– Просто рейсовый только через три часа, а пешком девять кило́метров…
– Юная леди, да я бы с удовольствием! – театрально прижал я руки к груди. – Но, как изволите видеть, я сам застрял здесь в нелепейшем положении! – Оценив распахнутые глазищи без тени понимания, со вздохом вернулся к нормальной речи: – Можно попытаться завести с толкача…
– С толкача?
– Если вы мне поможете, мы растолкаем машину под уклон, потом я на ходу запрыгну и… В общем, должно завестись.
Городской девчонке я бы такого не предложил, а эта наверняка же привыкла к тяжелому физическому труду – дрова-вилы-коромысло. В конце концов, это ей неохота топать по жаре девять километров… Хех, кило́метров!
* * *– Что ж у вас народ такой негостеприимный, Алена?
– У нас – негостеприимный? – искренне изумилась она.
– Ну, неотзывчивый. – Я криво усмехнулся, подруливая одной рукой. – Или у вас тут только мужчины – ксенофобы? Давеча промчались мимо полисмены… И куда только ваш участковый смотрит? Мало того что нашу родную «Победу» обезобразили иностранной надписью, так еще и помощи не предложили! А ведь наверняка комсомольцы. Доложить бы куда следует…
