Успеть ко второй луне - Владимир Прягин
– С каком конкретно?
– Это конфиденциальная информация, – важно заявил Стэн. – Но я хочу, чтобы ты прочувствовал глубину моего к тебе уважения. Поэтому признаюсь как на духу. Я помог ему выяснить, чем занят его деловой партнёр. С моей стороны – ни малейшего криминала. Даже через забор ни разу не лазил, честное слово.
– Имя партнёра?
Стэн печально вздохнул и кротко посмотрел на Родригеса. Тот осклабился и продолжил:
– Ещё забавный момент. Вчера на северной окраине кто-то запустил Маховик. Ну, про это ты слышал – орут во всех новостях. Пострадавших нет, материальный ущерб – по минимуму. Покорёжена пара пустых вагонов. Странный случай вообще-то. А возле станции случайный свидетель видел машину, как у Боровски. «Бизон» позапрошлого года выпуска – чёрный такой, приметный. Есть что сказать по этому поводу?
– Ты меня переоцениваешь, дружище. Я с радостью изрёк бы что-нибудь умное, чтобы тебя порадовать, но увы. Разве что осторожно предположу – вряд ли чёрный «бизон» есть только у одного человека в городе. Хотя, конечно, тебе виднее.
– Слушай, Логвин, – сказал Родригес, давя окурок в массивной пепельнице, – откровенно вонючих дел за тобой вроде не водилось. И лично мне ты жить не мешал. Поэтому прими дружеский совет. Увидишь этого Боровски ещё раз – обойди за милю. Сечёшь?
– А во что он вляпался? Интересуюсь без шуток. За намёк буду благодарен.
Родригес задумчиво помолчал, но всё-таки ответил:
– В последнее время некоторые личности, известные в определённых кругах, проявляют активность, которая нам не нравится. Дядюшка Морган, Скунс, Коготь, а теперь вот ещё Боровски. Как будто хищники вдруг вскочили все разом и начали рыскать по лесу, принюхиваясь к чему-то. К чему именно – мы пока не можем понять. Но что-то такое зреет.
– Погоди, – сказал Стэн. – Коготь, который держит клуб «Жёлтый глаз»? Он заодно с Боровски?
– Почему ты так думаешь?
– Ты же сам их упомянул в одном предложении.
– Я не говорил, что все они – заодно. У каждого своя стая и своя кормовая база. Но они учуяли что-то своим звериным чутьём – то ли добычу, то ли опасность. Учуяли и зашевелились. Нас это беспокоит. А ещё мне теперь охота узнать, почему ты вспомнил клуб Когтя? Вот именно сейчас?
– Я туда заходил. Смотрел, как выступает одна певица. Саманта Найт – ты, наверно, в курсе, это ведь твой район. Девчонка – просто мечта.
Родригес с готовностью покивал, подался вперёд и спросил задушевно:
– А скажи-ка мне, Логвин, не встречался ли там тебе некий Хардинг?
– Хардинг? – Стэн удивился. – А он-то тут каким боком? Да, был там такой придурок. Я его впервые увидел. Он с чего-то решил, что Саманта – его подруга, ну и воспылал ревностью. Уже намылился дать мне в ухо, но не успел, охрана вмешалась.
– И когда это было?
– Позавчера. Больше мы с ним не пересекались.
Коп азартно потёр ладони:
– Какие страсти! И опять-таки – какое забавное совпадение! Или у тебя, Логвин, открылся новый талант? Потому что дерьмо к тебе пошло косяком, как треска на нерест. Надо к тебе стажёра приставить, чтоб ходил и записывал, а остальной отдел можно распускать…
– Ничего не понял. Объяснить можешь?
– А ты расслабься, не торопись. Секунду…
Родригес взялся за телефон, набрал короткий внутренний номер:
– Джейкоб? Привет ещё раз. Как там наш дебошир, который с фингалом? Нет, не лысый, другой… Ага. Тащи его ко мне. Давай, жду…
Он опустил трубку на рычаг и улыбнулся, как сытый кот:
– Вот представь себе, Логвин. Заявляется вчера этот Хардинг в бар. В полумиле отсюда, ближе к реке. И начинает там надираться. Хотя и так уже был поддатый – с утра, видать, взял разбег. При этом костерит Когтя, его шестёрок, а заодно – какого-то ублюдка фотографа. Это цитата из протокола, так что не обессудь. Ни фамилию, ни имя ублюдка… то есть, прости, фотографа, Хардинг, к сожалению, не знает, но обещает выяснить. Кроме того, грозится отметелить скотов из клуба, которые его оскорбили. Однако в клуб почему-то так и не выдвигается, а продолжает шарашить в баре. В итоге упивается в хлам и достаёт кастет. У завсегдатаев находятся контрдоводы…
Родригес прервался на полуслове, уставившись мимо Стэна в другой конец помещения. Стэн обернулся и увидел своего давешнего соперника. Тот выглядел не ахти – уныло брёл под конвоем, взлохмаченный и помятый. Правый глаз у него заплыл, на похмельной физиономии буйно проступала щетина. На руках блестели наручники.
Протрезветь окончательно Хардинг, видимо, не успел и с трудом осознавал, где находится. Стэна он не заметил. Грузно опустился на стул, дыша перегаром и бессмысленно таращась перед собой. Родригес поинтересовался у конвоира:
– Ну, и как он сегодня?
– Квёлый с утра. Драться больше не лезет. Но браслеты я ему нацепил, а то мало ли. Вчера-то парни еле скрутили. Брауну челюсть чуть не свернул.
– Понятно. Ладно, спасибо, иди пока.
С полминуты Родригес разглядывал дебошира, барабаня пальцами по столу. Потом наконец сказал:
– Итак, мистер Хардинг. Не хотите мне рассказать о ваших жизненных затруднениях? О фотографе, например, которого вы искали?
Хардинг никак не отреагировал. Родригес, привстав, аккуратно помахал пятернёй перед его лицом:
– Ау, мистер, вернитесь к людям. Я вам задал вопрос. И у меня нет времени ждать ответа до вечерней луны.
При этих словах задержанный вздрогнул, будто что-то ему вдруг вспомнилось. Он повернул голову, упёрся взглядом в Родригеса и проговорил:
– Да, точно… С луны спустилась, пришла ко мне… Теперь моя…
– Так…
Родригес отодвинулся с некоторой опаской. Стэн сказал ему:
– Я, кажется, понимаю, о чём он. Вспомни, эмблема клуба – луна с женским силуэтом. А этот любитель бить морды встречным зациклился на Саманте. У него мозги сейчас проспиртованы, вот всё и слиплось в одну картину…
– Саманта… – повторил Хардинг, переводя взгляд на Стэна. – А ты там на неё пялился… Теперь понимаю, луна мне шепчет… Ну нет, приятель, так просто ты уже не отделаешься…
Стэну почудился то ли электрический треск, то ли шорох атмосферных помех, как в радиоэфире. Такой же звук он слышал вчера на станции – перед тем как проявилась тренога. И подобное совпадение ему совсем не понравилось.
Родригес между тем медленно, стараясь не делать резких движений, потянулся к телефонному аппарату. Хардинг, как загипнотизированный, следил за его рукой. Секунды растягивались, будто в замедленной киносъёмке.
Едва Родригес коснулся трубки, похмельный драчун вскочил и дико взревел. От этого рёва вздрогнуло, казалось, всё
