По-честному - Роман Борисович Смеклоф
Успокоившись, он не заметил, как уснул. Даже успел увидеть сон. Наверное, повлияли столбы с распятыми. Снилась кадры из какого-то исторического фильма. Измождённый Христос устало смотрел на толпу, ожидая удара копьём.
— Или ты его, или он тебя! — закричал центурион.
— Нет! — испугался Костик и бросил зажатое в ладонях копьё.
— Встань, скотина!
Голгофа растворилась в кровавой дымке, а его рот наполнился солью.
От второго удара голова врезалась в ствол. Зачем центурион его лупит? Закрывая голову руками, Костик попытался отползти, но удар ботинка догнал его.
— Вставай, гнида. Пристрелю!
Сон развеялся окончательно. Костик наконец сообразил где находится и постарался быстрее подняться. Бок болел. Из носа и рассечённых губ лилась кровь. Но нападавший повторять явно не любил. Выпрямившись, он разглядел мучителя. Размытое пятно превратилось в высокого мужчину. На невыразительном лице под тяжелыми надбровными дугами застыли чёрные глаза с голодной жадностью внутри. Лицо перекорёжила кривая ухмылка.
— Симпатичный, штаны снимай, — приказал он.
— Зачем?
Удара разглядеть не получилось, но в голове зашумело. Пастух не привык к возражениям бессловесных баранов.
— Не снимешь, я их с кожей срежу, и всё равно тебя оприходую.
От дикого вопля за спиной, Костик даже присел. Над его головой пролетел рюкзак. Пастух взмахнул руками, защищаясь, и не удержавшись на ногах, повалился назад. А вслед за рюкзаком выскочил Данька с увесистой дубиной. Размахнулся, но так и замер.
— В отрубе, — просипел он. — Башкой об камень бахнулся…
…свечи снова вспыхнули и погасли. Костик несколько раз моргнул. Церковь погрузилась во тьму. Став нереальной, будто и не существовала никогда. Он даже успел подумать, что всё это безумный сон и с облегчением вздохнул.
— Издеваешься, салага? — взревел архангел. — Я тебя… — он осёкся, задрав голову наверх.
Через мгновение нехотя кивнул, и свечи снова вспыхнули.
В чудо-церкви правда что-то изменилось. Стало светлее, даже ярче.
— Выбирайте кто пойдёт! Даю минуту. Потом пущу тех, кто ломает дверь!
Данька покачал головой.
— Ты должен идти, — начал Костик.
— Оно мне надо? Я тебя сюда привёл. Тебе же в раю самое место. У тебя здесь всё равно ничего не получится, а я и здесь не пропаду. Устроюсь! Ты же доверчивая размазня. Никакого корешка в оцеплении не было. Я всё придумал! — он выдохнул, удивлённо заморгав.
— Упрямый придурок! Хоть раз меня послушай.
— Тебя? Зачем? Ты же опять начнёшь ныть про всякую хрень! Давай уже вали в свой рай, там тебя никто не обидит. Будешь сидеть на облаке с такими же нытиками. Оставь меня в покое! Хватит за мной везде таскаться!
Костик сжал кулаки.
— Ну и пошёл ты, жалкий эгоист. Ты только себя и слушаешь! Оставайся!
Он сделал шаг к сияющим алтарным вратам.
— Ну вот и отбились наконец, — довольно пробасил архангел, и в чудо-церкви снова стало как было: не так светло и ярко.
Костик остановился у алтаря. Провал в неизвестность сиял. Он облизал пересохшие губы и последний обернулся. Данька гордо задрал подбородок, но глаза подозрительно блестели…
…он тяжело дышал и оглядывался по сторонам, пытаясь понять, откуда взялся мучитель, но так и не понял. В лагере пастухов заревела сирена и включились ослепительные прожектора. А следом завыли моторы невидимой техники.
— Что творится? — всё ещё оглядываясь, заверещал Костик.
В лесу, за их спинами, нарастал беспорядочный гул, словно катила неудержимая волна цунами, крушащая всё на своём пути. Тряслись деревья. Мелькали огни. А ветер доносил густой жаркий пар, вперемешку с человеческим потом.
— Бежим! — приказал Данька.
Из-за деревьев повалили люди. Огромный толстяк, размахивая невероятных размеров тесаком, гаркнул им в лицо:
— Каждому место в раю! — и пронёсся мимо, даже не снижая скорость.
Дикий вопль, как будто прибавил ему сил. Выскочив на поле, он рысью полетел между крестов, рубя всё на своём пути. Толпа не отставала и не редела. Из-за деревьев выскакивали всё новые люди. С каждой секундой их становилось всё больше и больше.
— Давай вернёмся! — Костик попытался переорать шум.
— Как? — отозвался Данька.
На опушке не осталось места, даже чтобы пошевелиться. Их тащило человеческое стадо, не давая вырваться. Оставалось только перебирать ногами и хоть как-то отталкиваться руками. То и дело, какой-нибудь дылда впечатывался в голову плечом или в бока въезжали чьи-то острые локти. Им наступали на ноги, толкали, пинали, пихали и всё сильнее закручивали в водоворот сумасшествия.
Костик отчаянно хватался за Даниила, чтобы не унесло бурлящим человеческим потоком, но безумцы напирали со всех сторон. Продолжая орать что-то про рай и честное место для каждого. Через валы мокрых от пота спин не было видно ни забора с колючей проволокой, ни даже недостроенных башен. Вокруг мелькали только бессчётные кресты с мучениками. Они угрюмо взирали с высоты и в тёмных глазах с расширенными зрачками читалось злорадство.
Всё окончательно смешалось: крики людей, лай собак, автоматные трели и рёв моторов.
— Ура! — заорал кто-то и его бешеный вопль подхватили тысячи глоток.
Но тут над чудо-церковью, разгоняя утренний мрак, запылало золотое сияние.
Паломники и пастухи замерли, как по команде. В сырой хрустящей тишине было слышно только тяжёлое дыхание.
Сквозь сияние протаяли цифры, и поле сотряс громоподобный глас:
— Осталась тысяча мест. Придётся доказать своё право стать избранным и гарантированно оказаться в раю. Смерть возвращается, пусть победят сильнейшие.
В предрассветной тьме остались только сверкающие: единица и три нуля.
Люди пытались переварить услышанное, но как всегда не поверили.
— Каждому место в раю! — завопил огромный толстяк, и тишина над полем засохла и рассыпалась.
Паломники подхватили клич и бросились в атаку, а пастухи ответили шквалом пуль. Но вместо безразличия бессмертных, поле огласили вопли боли и ужаса. Безумное стадо пошло волнами. Задние давили с ещё большим напором, а передние пытались развернуться. Строй окончательно распался, превратившись в буреломы из спутанных человеческих тел.
На стенах включились громкоговорители и заиграл похоронный марш. Ровный гул моторов возвысился до угрожающего рокота и визга колёс, но даже он утонул в оглушительных воплях людей. В десяти метрах от Даньки, не сбавляя скорости, сминая и подбрасывая людей, через толпу пронёсся комбайн. Для защиты кабины, спереди был приварен ковш от трактора. Но он не мешал жатке сбивать паломников и затаскивать внутрь, где оглушительно хрустели молотильные жернова. А во все стороны летели куски одежды и части тел…
… Свет как-то странно играл тенями. Где-то они становились гуще, где-то наоборот, но глаза Данька блестели не из-за этого. Костик замер.
— Ты спецально, — пробормотал он. — Вывел, чтобы… Зачем?
— Тебе там самое место.
— Почему ты всегда решаешь за
