Связка и дракон - Анна Цой

— Это вы так думаете, а он будет видеть во мне и созидание тоже! Никакого разрушения! Ясно? — вещала Фрея.

— Значит тебе нужен принц с хорошей фантазией? — уточнила я.

Она моего порыва не оценила и цокнула.

— Хороший вариант, — удивил нас папа, а после вернул нас в реальность, — был бы, если бы система не отследила в твоей поездке релокацию и не закрыла бы доступ. И, конечно же, если бы все доступные «принцы» Соголды не практиковали бы магию разрушений.

При последнем слове никто шутить не стал. Слишком на слуху были происшествия с той самой «ночной» магией, как называли её в официальных документах. Система запрещала её использование, потому что взрывоопасность и неконтролируемость порой доходила до абсурда. И до разрушений огромного масштаба с человеческими жертвами. Люди же в Соголде практиковали её на каждом углу — она была основным видом в источниках их граждан. Поэтому и основной политический образ жизни их жителей звучал не иначе как: «Доведение до абсолюта себя и всего вокруг». Они и в самом деле не смогли бы справляться с магией разрушений, будь они не такими требовательными к себе. Страна взлетела бы на воздух.

Наше же государство не желало нагнетать население невероятными законами, просьбами и призывами, потому и отслеживала всплески той магии, чтобы все могли жить спокойно. И без ужасающих последствий.

— Наконец-то, — пробурчал папа, когда поток машин двинулся быстрее, — м-мм… ясно. Они устанавливали пропускную стойку на въезде. Готовьте чипы.

Я закатала рукав, оглядев привычную чёрную точку со скобкой-улыбочкой. Последнюю дорисовала я сама в десять лет, когда один из знакомых Фреи принес в нашу компанию машинку для татуировок. И если у меня второй «глазик» куда-то пропал по прошествию лет, то смайлик подруги был не раз с улыбкой осмотрен городовым и даже один раз полицейскими.

Можно было представить папино лицо, когда я ему похвасталась своим художеством в тот же вечер. А вот мама оценила по достоинству — у неё там до сих пор виднелся шрам от установки чипа. Почему-то с самого рождения плохо зажил — а устанавливали его именно в первый месяц начала жизни.

Через стойку мы проехали без проблем. Чипы значились в системе, как допущенные с преимуществом — игры Фратрии подразумевали огромное скопление фанатов, но всего десять участников. Пять Тандемов. И мы, как самый несчастный.

Столица была привычно ослепительно архитектурной под старину. Костна сама по себе — более консервативно-настроенная страна. Это отслеживалось во всём — мало кто любил новшества, вовсю процветающие в других государствах. «Королевством», тем не менее, мы были не с точки зрения политической системы, а лишь по названию. На самом деле во главе была не королева, а высший Сенат, принимающий решения совместно с ней. А ещё, конечно же, система, которая помимо того, что подсчитывала голоса, так ещё и вносила свой, основанный на холодном расчете, логических вычислениях и грядущих тенденциях.

Из-за всё той же консервативности власти, которая как раз и жила в столице, здания здесь были по большей части или воссозданы по подобиям тех, что строились в восемнадцатом веке, или были спроектированы системы как подходящие по стилю. Поэтому вся столица имела удивительно аутентичный вид, цвет и форму. Выглядело это потрясающе и невероятно гармонично, поэтому сам город Дорринт — столица, был признанным зодческим венцом творения. Мама обожала это место.

Я же настолько привыкла ездить сюда с папой на какой-то очередной срочный вызов его как сенатора, что… особенно на выходных… терпеть это не могла. И успела привыкнуть, что младшие сенаторы работают намного больше, чем старшие и тем более высшие. Поэтому на подсунутый мне системой список «благожелательных» профессий после выпуска из школы я всегда смотрела с негодованием. Первой и самой важной строчкой там всегда была «Сенатор среднего звена». И я согласна была на кого угодно, будь то садовник королевского леса, или прачка в общежитии школы-пансиона, но только не вызовы на места голосований и разъезды в другие страны для подписания бумаг учёта.

— Раз в пять больше, чем наша, — указала на корпуса пансиона Фрея, — с джипиэс ходить придётся.

Я улыбнулась, разглядывая колоннаду главного входа, выглядящую будто решетчатые ворота, к которым папа завернул нашу четырехместку. Если не считать того факта, что мы попали в поток мелких двухместок учеников старше допустимых для вождения шестнадцати, то всё было бы сносно. Ну, кроме нашего с Фреей напряжения из-за того, что каждая из машин была не дешевле того «корабля», на котором передвигались мы.

— Это Коинтиб? — назвала марку подруга, — вот это аппарат! Как его система только на дороги допустила? Он же шире стандарта раз в… м-мм, нет, вы видели кто за рулем? Ему на вид лет четырнадцать! Где были мои четырнадцать, когда всем раздавали такие двухместки?

— Твои четырнадцать в этот момент мечтали о розовом надувном бассейне на колесах, — вспомнила я, — который ещё и на радиоуправлении был, помнишь?

Папа даже отвлекся от парковки, чтобы усмехнуться, глядя на меня. Я решила оправдаться:

— Это было модно!

— И прикольно, — хихикнула Фрея с заднего сидения, — представьте только, как сидите в жару в прохладной водичке, едете по своему саду и пытаетесь задавить Маку и Джоша, — последний был её братом, — красота… я так два лета кайфовала!

— Какой ужас, — папа был с ней несогласен, — почему такой «хорошей вещи» не было у нас? — отстегнулся он, — ты не говорила даже мельком.

Он спрашивал у успевшей открыть дверь и довольно почувствовать кондиционированную прохладу в лицо меня. Так и подумала — над школьным садом был прозрачный остеклённый купол, а не обычное небо. Как и у нас в городке, система регулировала температуру в пределах нормы, отапливая сад зимой и охлаждая летом. Здесь, правда, особо ветра не ощущалось — потоки были умно расположены высоко над головой. А еще сам купол был различим, только если приглядеться. В нашей школе была старая версия.

— Потому что розовые быстро раскупали, — ответила папе про тот злополучный бассейн, — их в наличии почти никогда не было. Не знаю, как Фрея успела урвать, — каблуки цокнули по мрамору, пока я оправляла юбку и вглядывалась в небо, — оставались только голубые, — я хихикнула и посмотрела на папу, — а я похожа на ту, кто купил бы себе что-то «мальчишьего» цвета?

Мужчина шутку оценил. И продолжал посмеиваться, пока чемоданы не были переданы хозяйкам, а сумки не утяжелили его руки.

— Налево, —