Первые шаги - D. Wismurt
— Давно ты философом стал? — усмехнулась мать, немного оттаяв.
— Приходится соответствовать. Мам, я в ДМБ все равно пойду. Выбора у меня нет. Влез по незнанию в одно дело. Теперь вот расхлебывать приходится.
— Что за дело?
— Поверь, ты не захочешь знать. Просто, чтобы выжить и разобраться во всем, нужна информация, а ее я могу получить только в Департаменте Межрасовой Безопасности или из дневника прабабки.
— Дневников, — поправила меня мать, обречённо вздохнув и смиряясь с судьбой, — их два. Не знаю, зачем хранила, ни один раз хотела сжечь, только всегда что-то останавливало, не позволяло в самый последний момент кинуть в огонь.
Меня прошиб пот от осознания, что прабабкино, не побоюсь этого слова «достояние», могло навсегда исчезнуть.
— Так ты мне их дашь? — спросил тихо, боясь спугнуть удачу.
— Дам, они как раз здесь, на даче хранятся. В дом не брала, от греха подальше. Только попрошу об одном, постарайся сделать так, чтобы твой «дар», — слово дар мать выплюнула как нечто грязное и постыдное, — не мешал нормальной жизни. Создай семью, остепенись, тогда может вся дурь из головы выветрится.
Наивная, она так и не поняла, что изменения необратимы. Я уже не тот, что был раньше и повернуть назад не получится.
— Это вряд ли, — пробурчал себе под нос.
— Да вот, хотя бы на Богдане, — не унималась мать, — умница, красавица...
— Спортсменка, комсомолка, — дополнил я, начиная дико ржать.
Знала бы мама, что так ею обожаемая Богдана самая настоящая ведьма, да к тому же — темная, на порог бы не пустила.
Естественно, этого я говорить ей не стал, поднялся со скамейки и следом за матерью отправился в сторону дома.
— Мне она тоже понравилась, — попытался задавить смех на корню, чтобы не вызвать подозрений, — Жаль, что Богдана не героиня моего романа.
Родительница резко развернулась и уперла руки в бока.
— И чем же она, позволь спросить, тебе не подходит? Чем не угодила?
— Ох, мама! Ты посмотри на меня и посмотри на нее. Это скорее я ей не подхожу. Таким «прынца» подавай на белом коне и любовь до гроба. Вот дружить с ней стал бы с удовольствием. Кстати, не знаешь, когда она вернется? Вроде говорила, что в отпуске?
— Не знаю. Как в понедельник с утра уехала, так и не появлялась больше. Ладно, Бог с ней, с Богданой, но неужели у тебя ни одной женщины на примете нет?
— Мама, я же не монах отшельник в самом-то деле.
— Мне на твоих бабочек-однодневок плевать. Я спрашиваю о стоящей женщине, которая могла бы разделить с тобой жизнь.
Подумал, стоит ли отвечать, но раз уж у нас сегодня день откровений, решил не темнить.
— Ну-у-у. Не забегай вперед. На всю жизнь — это слишком, но если говорить на чистоту, то да, есть кое-кто на примете.
Мать сразу оживилась, на лице появилась пусть и немного вымученная, но улыбка.
— Кто эта счастливица?
— Не такая уж и счастливица. Я, знаешь ли, тот еще «подарок», да и не уверен я, что она заинтересована, — наморщил лоб, произнеся скептически.
— Стас, скажи, ты в конце концов, мужик или нет? — подбоченилась мать.
— Мужик, а что?
— Тогда какой разговор. Пришел, увидел, покорил.
— Ха-ха. Здесь не все так просто. Я даже не знаю, замужем она или нет. Да и пока не хочется никого втягивать в свою жизнь, — помрачнел мгновенно, вспомнив Алену, — Еще одной убитой девчонки я не переживу, — прошептал совсем тихо, надеясь, что мать не услышит.
Услышала.
— Что за убитая девчонка?
— Не надо мама, — попросил, с мольбой глядя на нее.
— Стас, рассказывай. Во что ты еще вляпался?
— Все в тоже. Давай не будем, мне завтра еще на похороны предстоит идти, и без того тошно, — провел ребром ладони по горлу.
К моему удивлению, мама молча кивнула, заканчивая разговор.
— Вы где так долго были? — послышался подвыпивший голос отца, едва мы вошли в дом.
— В беседке сидели, — ответил, входя на кухню и видя, как батя старается незаметно поставить бутылку под стол.
— Пьете? — прищурила глаза мама и окинула обоих мужчин задумчивым взглядом.
— Не-е-т, что ты Лена, как можно, тебе показалось.
— А-то я не вижу по вашим покрасневшим рожам.
Мать открыла навесной шкаф и повернувшись ко мне, кинула взгляд на две сиротливо стоящие стопки.
— Не-е, мне еще ехать.
Достав одну, она быстро ополоснула ее под краном и поставила на стол.
— Наливай, — произнесла, глядя на батю.
— Кхе-кхе, — закашлялся отец, — Ты серьезно?
— Серьезнее не бывает.
— Что, все настолько плохо? — забеспокоился батя, глядя на меня, — Ты чего матери наговорил, что она за стопку схватилась?
— Нормально все Сережа, нормально. Просто день такой, бестолковый что ли.
Дядя Толя осоловело хлопал глазами, по очереди смотря на нас троих.
Как только батя разлил чачу, родительница, не чокаясь, опрокинула рюмку в рот.
— Лен, ты чего? Кто-то умер? — опять разволновался отец.
— Ага, мои мечты о счастливой жизни сына.
Через пару часов, батя с дядей Толей дали храпака, а я начал собираться домой.
— Стас, ты отцу ничего не говори. Я сама расскажу удобную версию. Нечего ему забивать голову информацией про нелюдей и колдунов. Пусть хоть один из нас останется в счастливом неведении. Ты подожди немного, я сейчас принесу тебе проклятые дневники.
Вышел в сад, сорвал с дерева яблоко и с хрустом откусил, чувствуя как по подбородку потек сок.
Вкусно.
Мать появилась минут через пятнадцать, неся в руках завернутые в мягкую ткань тетради.
Когда взял, почувствовал, что руки начали гореть, настолько захотелось распаковать сверток и впиться глазами в написанные строки. Еле сдержался.
— Спасибо, мама.
Женщина с трудом кивнула.
— Береги себя сынок и постарайся не
