Нерушимый 2 - Денис Ратманов
Она принялась резать торт, приговаривая:
— Прощай, талия! Надо же — киевский! Сашка, змей ты искуситель! Вот как с тобой удержаться?
На столе появились принесенные мной апельсины с мандаринами и банан. Две прозрачные чашки с чаем, над которыми клубился пар.
— Рассказывай, как там было? — Ее глаза сияли, она хотела слушать и представлять себя там — в вечернем платье, хотела прикоснуться к сияющей запретной жизни.
— Там было…
Хотелось сказать, что о таких, как она и я, там просто вытирают ноги. Но тогда придется вдаваться в неприятные детали. Вместо этого я молча вытащил из куртки, которую так и не снял, два билета на турнир, семьдесят рублей, которые должен за новогодний праздник, и положил все это на стол.
— Мне не хочется говорить, как там было, Наташ. Просто поверь, там мало хорошего.
Увидев билеты, она меня уже не слушала. Не веря своим глазам, протянула руку, коснулась их. Наверное, так же себя вела бы фанатка, получившая допуск в ВИП-ложу на концерт своего кумира.
— Один твой, другой Настин. Мы с ней повздорили немного, передашь ей?
— Боженьки, второй ряд! — Она мечтательно закатила глаза, уже представляя себя там.
А потом, не сдержав чувств, вскочила и обняла меня.
— Спасибо! Огромное… великое спасибо!
Казалось, еще немного, и она воспарит. За всю жизнь я трижды видел таких счастливых людей: Алену, когда она наконец забеременела, Шрека час назад и теперь, вот, Наташу. Но самое забавное, что причиной их счастья был я! Оно передавалось мне, и я тоже был счастлив.
Представив феерию эмоций, когда миллионы болельщиков будут радоваться победе нашей сборной по футболу, я невольно улыбнулся.
И в этот момент дверь распахнулась. Наташа отшатнулась от меня, побледнела.
Я сидел спиной ко входу, потому сперва услышал Настю и лишь потом, обернувшись, увидел. Красная до кончиков ушей, она сжимала и разжимала кулаки, источая ненависть.
— Вот, значит, как! — прошипела она.
— Это не то, о чем ты подумала, — пробормотала Наташа, указала на стол. — Давай с нами…
Настя запрокинула голову и зло рассмеялась.
— С вами — это тройничок? Так и знала, что ты шалава! А Вадик знает?
— Ты свихнулась? — Теперь вспыхнула Наташа. — Саша принес…
— Да мне плевать! Я все видела! Это он с тобой вчера зажигал, да? Вот так… лучшая подруга — и парень, которого я… который мне нравится!
— Настя…
— Заткнись! Шкура! Я Вадику все расскажу про вас!
— Да ничего не было! — рявкнула Наташа, но Настя ее перебила, указав на стол, на бутылку портвейна, стоящую возле кровати:
— Дуру из меня делаешь, да?
Она схватила вазу с засушенными цветами, швырнула в Наташу. Я метнулся вбок, переворачиваясь вместе со стулом, поймал вазу на лету, но с грохотом опрокинулся сам.
— Ты сама из себя дуру делаешь! — парировала Наташа.
Изрыгая ругательства, как Змей Горыныч — огонь, Настя бросилась на бывшую лучшую подругу. Перескочила через меня, чтобы вцепиться ей в волосы. Поставив вазу и не вставая, я сделал ей подсечку. Она, выпростав руки, в падении ухватилась за занавеску и оборвала ее вместе с гардиной, обрушив на искусственную елочку. Покатились по полу рассыпавшиеся шары.
— У-род! Отпусти меня! — верещала Настя, когда я сграбастал ее и, прижав к себе, понес к выходу.
Она пиналась, брыкалась, извивалась, как дикий зверь, и голосила во все горло:
— Помогите! Отпусти меня, урод! А-а-а! Отпусти!
— Вот дура припадошная, — бросила Наташа, собирая елочные игрушки.
— Убери свои вонючие лапы, извращенец!
Я вытолкал ее за дверь, заметив головы любопытствующих, высунувшиеся из комнат.
Настя обернулась — взъерошенная, злющая, указала на меня:
— Смотрите! Средь бела дня! Муженек за порог, а тут — опа! Любовничек.
На шум прибежал Мищенко. Задыхающаяся от гнева Настя так и стояла, всхлипывая и указывая на меня.
— Кто беспредел развел? — громыхнул он командирским басом.
Я вышел, следом выскочила Наташа и затараторила, пока бывшая подруга ее не перебила:
— Саша принес деньги за праздничный стол и продукты. А еще билеты на турнир мне и этой дуре. — Про билеты она сказала погромче, чтобы все слышали и завидовали. — А тут она ворвалась и скандал устроила, что мы любовники! Да что я, совсем больная? Вадик-то вот-вот придет. — Она покрутила пальцем у виска.
Мищенко не перебивал, потирал подбородок протезом в черной перчатке. Перевел осуждающий взгляд на меня, ожидая объяснений.
— Я обещал Насте билет на турнир. Мы повздорили, и я хотел, чтобы Наташа его передала, — честно ответил я.
— А вино? — не унималась Настя, по ее лицу катились слезы.
— Что вино? Это на Новый год, дура! — выкрутилась Наташа.
— А чай, а торт? Вы обнимались!
Губы девушки задрожали, я смотрел на нее и не мог понять, чего она хочет именно сейчас: убить меня, попросить прощения или под землю провалиться от стыда — дошло-таки, что опозорилась.
— Ну, обрадовалась, ну обняла. И на этом все. А торт… Как мне его было отблагодарить за билет на турнир? Хоть чаю налила!
Комендант погрозил пальцем, глядя почему-то на меня:
— Шобы мне в последний раз! Где ты, Саня, там вечно беда яка!
— Извините, Василий Ильич, — проговорила Наташа, приглаживая волосы, собранные в хвост на затылке. — Больше не повторится.
В коридоре появился муж Наташи, Вадик, подошел к ней, поцеловал в макушку, она затараторила, рассказывая о происшествии, жестом пригласила меня войти.
Не замолкая, усадила мужа за стол, отрезала торт, собрала елочные шары.
— Ты представляешь, какая дура психическая? — закончила она, ставя блюдце с тортом перед мужем. — Человек пришел о ней хлопотать, а она такое устроила?
Я мысленно улыбнулся. Неужели мои действия выглядели так? Или Наташа чуть приукрашивает, чтобы не возникало подозрений?
Наконец Вадик обратился ко всем. То есть, не только к жене, но и ко мне:
— Я давно сказал, что она с головой не дружит. Ей надо пить бром.
— Или принимать витамин Хэ, — хихикнула Наташа, усаживаясь между нами. — Мужика то есть ей надо, чтоб в ежовых рукавицах держал. Но не Сашу. Сашу жалко.
Я сидел напротив Вадика и хотел поскорее уйти. Закончив говорить, Наташа показала ему билеты, и я понял, чего он хочет больше всего на свете. Не просто хочет — алчет, хоть на его безэмоциональном лице этого и не прочесть: попасть на турнир, сидеть во втором ряду и держать любимую жену за руку.
— Сашенька, а Вадиму можно организовать билет? — спросила Наташа, ставя передо мной вторую чашку
