Школа новичка - Татьяна Зимина
— Ладно, я понял, — сочно расцеловавшись, мы расстались.
Я вздохнул с облегчением.
Нет, не поймите меня неправильно: КАЖДАЯ встреча с Ариэль — это национальный праздник с салютом и фейерверками. Но то, с каким упорством она напоминала мне об убийце…
О нём я и сам прекрасно помнил — трудно закрыть глаза на то, что в тебя всё время стреляют… И теперь, после отлично проведённого утра, меня тоже ждала работа.
Надо всё-таки выяснить: кто, а главное, почему, хочет моей смерти.
Что характерно: с тех пор, как я вошел в «Чистилище», всё было тихо. Убийца явно понимал: здесь я на своём поле.
А дома, как говориться, и стены помогают. А ещё друзья — драконы, и другие, не менее искушенные в ремесле убийцы существа…
Значит, всё-таки он не такой уж лох, как я хотел надеяться.
— Цезарь, скажи пожалуйста: это ты убираешь мусорные корзины?
Цыплёнок посмотрел на меня совершенно круглыми, не имеющими никакого выражения глазами.
Я вздохнул. Будто с игрушечной курицей разговариваешь, честное слово… Ну знаете: её ещё нужно завести специальным ключиком, а потом она клюёт.
— Отвечай хозяину, недомерок!
— Э… Труффальдино, остынь. Не надо бить Цезаря лапой… Мы все здесь друзья, верно?
Крылокош был меньше уборщика РАЗ В ДЕСЯТЬ. Вот это я понимаю: боевой настрой.
Только прямо сейчас, в эту минуту, он был совершенно не к месту.
— Глупая птица, — пробурчал крылокош и принялся яростно умываться. — Так бы и съел его, да перья из зубов выковыривать неохота.
На цыплёнка угроза впечатления не произвела. Казалось, он пребывал в каком-то своём, недоступном простым смертным мире.
Пытаясь достучаться, я посмотрел на него внимательней.
Крупный, и в общем-то довольно опасный клюв, мощные крылья, поджарое, привыкшее к нагрузкам тело, и самое главное: крепкие, с устрашающими шпорами, ноги… Каждый из трёх пальцев увенчан острым когтем, и когда Цезарь от смущения их поджимал, на досках пола оставались довольно заметные царапины.
И всё же что-то было не так. В круглых, совершенно птичьих глазах застыл первобытный экзистенциальный ужас — от этого они и казались стеклянными, пустыми.
Кончив умываться, крылокош сладко потянулся, и на это его движение Цезарь сьёжился ещё больше.
Он честно старался казаться маленьким и незаметным — что при его габаритах было практически невозможно.
— Труффальдино, ты не мог бы сбегать и посмотреть, готова ли сцена к сегодняшнему выступлению?
Кот недобро прищурился.
— А сам не можешь, что ли?
— Могу, конечно. Но мне очень нужно, чтобы это сделал именно ты. Видишь ли, я должен кое с кем поговорить…
Кошки и цыплята. И не важно, кто какого размера. Инстинкты намного древнее. И упорней.
— Оставь меня с этой птичкой на три минуты, и я узнаю правду по его внутренностям.
Ну?.. Что я говорил?
— ТРУФФАЛЬДИНО. Будь так добр. Сходи к сцене.
— Там всё путём, босс.
— Тогда поздоровайся с Сатурном. Поднимись в гримёрку к девочкам…
— О. Я понял.
— Слава Люциферу.
— Ты без меня, как без рук, босс. Точнее, без крыльев. Нигде не можешь поспеть.
— Твоя правда, — я покаянно свесил голову. — И если ты мне не поможешь…
— Да я что? — кот польщенно сверкнул глазками и плотоядно улыбнулся. — Я могу… Ладно, так уж и быть. Пойду к донье Карлотте. Проверю, как она взбивает сливки.
Подрагивая пышным хвостом, Труффальдино гордо удалился. Ни дать ни взять, принц крови, которому приспичило в туалет.
Я с облегчением выдохнул и вытер со лба трудовой пот.
Никогда не пытайтесь ЗАСТАВИТЬ кота что-либо сделать — они на это в принципе неспособны. Спросите у Куклачёва, он подтвердит…
Даже на уговоры уходит столько времени и сил, что куда легче разгрузить грузовик с консервами «вискас».
Как только хвост крылокоша исчез за углом, цыплёнок заметно расслабился.
— Простите, хозяин, — выдохнул он, обмахивая себя крыльями. — Ничего не могу с собой поделать: как только вижу господина Труффальдино, впадаю в ступор. Настоящая кататония, психологический шок. И ведь понимаю, что подобная реакция на семейство кошачьих — это атавизм, пережиток. Ведь мои предки, гигантские динозавры, с удовольствием охотились на предков господина Труффальдино — саблезубых тигров…
От него пахло земляничным мылом и пуховой подушкой. Перья на груди были такими нежными, они распушились от ветерка, поднятого крыльями…
— Разумеется, я отдаю себе отчёт, что эти времена остались в далёком прошлом. Господин Труффальдино это прекрасно понимает. Но врождённая гордость не даёт ему права на испуг, в то время как генетическая память подсовывает яркие образы быстрых охотников с крепкими клювами, таящихся в высокой траве… Разумеется, мне тоже приходиться изо всех сил сдерживать свои инстинкты. Ведь крылокоши — такие вкусные…
Я не перебивал.
Во-первых, любой имеет право выговориться — своего рода терапия, психологическая разрядка.
А во-вторых, я сам был в шоке.
Иметь такой незаурядный интеллект, и при этом работать уборщиком… А впрочем, это не моё собачье дело. У каждого свои скелеты в шкафу.
— Так вы хотите знать, хозяин, не выбрасывал ли кто изрезанную журнальную страницу в мусорную корзину?
Я икнул.
Вопрос я пока не задал… Точнее, не озвучил его в полном объёме.
— Вижу ваше замешательство, хозяин, но мою осведомлённость легко объяснить: вы же знаете, в Сан-Инферно слухи расходятся с космической скоростью. Всё «Чистилище» уже в курсе, что вы получили письмо с угрозами от таинственного убийцы. Буквы взяты из новейшего журнального издания «Время» — шрифт, которым пользуются в их типографии, нельзя спутать ни с каким другим. Умный ход. Убийца лишил вас возможности найти его по почерку: любой мало-мальски сведущий маг состряпает нужное заклинание в два счёта и отыщет того, кто писал, по руке… К сожалению, он не принял во внимание одну незначительную, просто-таки крошечную деталь: меня. Я видел, как он выбрасывал страницу. И сохранил её, на всякий случай. Как доказательство.
Русский речь меня покинул.
Я стоял, и тупо хлопал глазами на сиреневого двухметрового цыплёнка, в глубине души понимая, что один в один похож на самого Цезаря в присутствии крылокоша.
— Ты видел убийцу? — наконец выдавил я.
— Не обязательно убийцу, — терпеливо поправил цыплёнок. — Вырезание букв из журнала само по себе преступлением не является. Так же, как и выбрасывание оного в мусорную корзину. Это мог сделать любой. Тот, кому не чужд порядок, просто прохожий, решивший совершить доброе деяние. В крайнем случае, это мог быть сообщник. Вовсе необязательно, чтобы убийца составлял письмо с угрозами ЛИЧНО.
— Цезарь, — я сдавил пальцами переносицу. — Просто скажи, кто это сделал.
Секунду цыплёнок смотрел на меня своими куриными глазками, а потом вздохнул.
— Обещайте, хозяин, что не станете принимать скоропалительных решений. В одну реку не шагнуть дважды, фарш нельзя провернуть назад, пасту для чистки клюва не засунуть обратно в тюбик, а…
— ЦЕЗАРЬ. Просто. Скажи.
— Ну хорошо, — клюв цыплёнка сделался угрожающе малиновым. Уж не знаю, что это означало: то, что он подчиняется обстоятельствам, или то, что он безмерно зол… Кто их разберёт, этих бывших динозавров. — Это была Анжела.
Я подпрыгнул.
Ну конечно!..
Ведь всё сходится.
Анжела меня ПРОСТО НЕНАВИДИТ!
Я — источник её проблем, инициатор несчастий. Явился из её родного измерения, разрушил её карьеру, отношения с богатым папиком, выселил из роскошных апартаментов — то есть, лишил всех плюшек, которые она привыкла получать, как примадонна.
К тому же, я отверг её «ухаживания». Точнее, приставания. А ещё точнее — яростный натиск, который Лена Бублик предприняла, когда узнала, что я — не бедный студент из Москвы, а перспективный принц из небольшой, но очень обеспеченной страны.
Удар по самолюбию. Этого женщины терпеть не могут.
Конечно же, ей захотелось со мной поквитаться!..
Сам того не заметив, я уже нёсся по коридорам «Чистилища», как ангел мщения. Как Немезида, с метлой вместо меча правды в одной руке и ведром вместо весов справедливости — в другой… Всё это я изъял у Цезаря, совершенно инстинктивно полагая, что встречаться с убийцей с пустыми руками — верх идиотизма.
КАК я буду отбиваться с помощью ведра — я не подумал… Я пылал праведным гневом, готовясь излить его на голову той, что угрожала покою меня и моих близких…
