В центре циклона - Алиса Лунина
– Еще увеличить? – хмыкнул Кирилл. – А если она погибнет?
Четверг невозмутимо пожал плечами:
– Значит, так тому и быть. Что же – такова судьба.
Глава 8
Конец декабря
Урал
Данила проснулся утром от светившего в окно яркого солнца. За ночь метель улеглась, день обещал быть ясным и морозным. Данила выглянул в окно и залюбовался, – сказочно красивый лес классически серебрился «под голубыми небесами».
На подоконник прыгнула его подопечная кошка и, примостившись рядом с Данилой, тоже заинтересованно глянула в окно: дескать, что там, что там? Данила присмотрелся к ночной знакомой при солнечном свете – кошка оказалась такой же пестрой, как разнолоскутное деревенское одеяло, которым он давеча укрывался; словно бы эту кошку сшили из разных лоскутов – чудно. Вид у нее, впрочем, был довольно потрепанный – тощая, шерсть повисла клочками, а одно ухо, очевидно, отморожено. Данила открыл гостье еще одну банку консервных запасов, вскипятил для себя чай. Выпив крепкого чая, Данила подумал, что ему пора возвращаться – сначала в город, в материнскую квартиру, а завтра-послезавтра в Москву.
Он прибрал в доме, собрал рюкзак, и вышел на крыльцо. Кошка шла за ним следом, как преданная собака. Она внимательно смотрела на Данилу, явно собираясь сопровождать его в город. Данила закрыл двери дома: так, ключи надо будет отдать тете Ане на хранение, и, кстати, сказать ей, что она может распоряжаться дачей по своему усмотрению.
Кошка мяукнула, от холода поджимая лапы.
– Ну не могу я тебя взять, – виновато развел руками Данила, и поспешил сесть в машину.
Отъезжая, он бросил взгляд на материнский дом: покосившаяся калитка, сгорбившаяся на крылечке кошка. Сердце защемило. Данила вздохнул и остановил машину.
Разместив кошку на заднем сиденье, он поехал в город.
На лестничной площадке Данила столкнулся с тетей Аней. Встревоженная соседка кинулась к нему: – Ты где был? Ой, что это у тебя?!
– Кошка, – улыбнулся Данила, расстегивая куртку, – я, теть Ань, был в Федоровке, вот нашел там приблудную кошку, которую мне совершенно некуда девать.
Тетя Аня понимающе кивнула: – Мать твоя тоже животных любила, всех подкармливала. Да и я люблю – божьи твари. Ладно, возьму твою кошку к себе, пусть живет.
– Спасибо, надеюсь, она у вас приживется! – Данила вытащил кошку из-за пазухи.
– Трехцветка, – одобрительно заметила тетя Аня, – такие кошки приносят удачу. Вот увидишь, Даня, тебя ждет удача.
Данила пожал плечами – что ж, удача никому не помешает.
Собираясь в дорогу, он взял фотоальбом, дневник матери, и старую шкатулку с ее скромными украшениями (крестик, бусы и перстни из уральских камней) – такое вот материнское наследство.
…Прощаясь с тетей Аней, он отдал соседке ключи от материнской квартиры и от деревенского дома и попытался вручить ей денег «кошке на содержание».
Увидев сколько денег сует ей Данила, тетя Аня возмутилась: – Это ж кошка, Даня, а не слон! Деньги оставь себе – пригодятся!
Данила сделал вид, что убрал деньги, а потом украдкой положил их тете Ане на трюмо, когда та побежала собирать ему в дорогу пирожки.
На прощание обнялись. Тетя Аня перекрестила Данилу:
– Ну с Богом, Данилушка, не забывай…
Самолет летел в Москву. На протяжении всего полета Данилу не покидало чувство нереальности происходящего. По – сути, он не очень-то и понимал, куда и зачем летит. После пребывания на Урале, дней наполненных болью и душевными потрясениями, его недавняя жизнь – шумная Москва, работа в странном агентстве казались теперь бесконечно далекими – чьей-то безумной фантазией, не иначе. Однако же ему предстояло вернуться в ту жизнь.
* * *
Конец декабря
Москва
В последнее время ожидание стало его привычным состоянием, можно сказать – своеобразным персональным адом, потому что в этом томительном ожидании наряду с любовью и нежностью вызревали и ревность и обида и гнев на ту, которая приговорила его к любви. Егор вздохнул: день перевалил за половину, а от нее нет никаких вестей. Сегодня ночью Ая сказала, что они встретятся, но сдержит ли она обещание – как знать…
После часов, проведенных у дома Аи на морозе, Егор сейчас чувствовал себя разбитым и больным – горло саднило, ломило виски, и, кажется, поднималась температура. Стопки ненужных книг стояли рядом с диваном, выключенный компьютер пылился на столе, в печатной машинке застрял лист неоконченного романа – все теперь казалось пустым и ненужным. На излете декабря зима подарила прекрасный, необычайно солнечный день, но и он казался Егору пустым и ненужным.
Егор сидел за столом, пил горчайший кофе, и смотрел в окно. Во дворе, вопя от радости и заваливаясь в сугробы, дети лепили из снега снеговика. Тут же во дворе, ошалевшие от счастья общения и возможности поноситься вот так по снегу, бегали две собаки. Егор наблюдал эту снежную собачье-детскую идиллию, и неожиданно заметил Тину. Тина – пятнистая синтетическая шуба, красная шапка с игривым помпоном, рыжие, рассыпавшиеся по плечам волосы – яркая, привлекающая внимание, нелепая Тина пересекала двор. Егор отпрянул от окна, испугавшись, что Тина может его заметить, и не ровен час – заявится в гости. Поняв, что она его не видит, он продолжил украдкой наблюдать за ней.
Тина помогла детям нахлобучить на снеговика снежную «голову», которая никак не хотела насаживаться на его туловище. Причем, делала это Тина с неподдельным азартом – притопывала, хохотала; ей самой сейчас было не больше пяти лет. «Вот в чем секрет Тины, в ней так и живет ребенок», – понял Егор, и тут же вспомнил Аю: вот в ком нет ничего детского. Никогда – ни в поступках, ни в реакциях, ни в словах – ничего детского, нет какой-то ребячливой способности отозваться на радость, удивиться миру. Словно бы в Ае убили ребенка в ту ночь, когда убили ее мать.
Егор снова посмотрел в окно – Тина наградила снеговика глазами в виде шишек и пошла домой. «Сейчас придет домой – заведет пироги, а потом с дюжиной своих пестрых кошек будет изменять вселенную силой мысли», – не без иронии, но совершенно беззлобно подумал Егор.
Дети, лепившие снеговика, разбежались. Снеговик остался стоять на снежном посту.
Егор вдруг увидел, как во двор вошла женщина, которую он ждал. Женщина, которую он готов был ждать всю жизнь. Высокая и поразительно хрупкая – гордая поступь, надменный взгляд, высоченные каблуки, черное длинное пальто, элегантный палантин на плечах, короткие непокрытые волосы… Ая пришла, как и обещала. Она пересекла
